Отважное сердце
Шрифт:
Лицо Изабеллы лоснилось от пота. Капельки его собрались во впадинке у нее на шее и в ложбинке между грудей. Во время беременности она оставалась такой же худенькой, как и прежде, и лишь огромный живот выдавал ее положение. Между ног у нее лежала свернутая в комок простыня, и красное пятно в центре расползалось, становясь все шире. Пятна крови покрывали ее сорочку, а ее ладони стали липкими от нее. С трудом опустившись в броне рядом с женой на колени, Роберт стащил латные рукавицы и взял в свои руки ее окровавленные ладошки.
Веки Изабеллы затрепетали, и она открыла глаза. Расширенные от боли зрачки медленно обвели взглядом комнату, прежде чем остановиться на Роберте. Она с трудом прошептала
— Я здесь, — пробормотал он.
— Мой отец? — взгляд ее вновь уплыл в сторону, но потом вернулся к нему.
— Они ушли, — ответил он, приложив ладонь ей ко лбу и чувствуя исходящий от нее жар. — Все кончилось.
Изабелла облизнула потрескавшиеся губы. Когда она заговорила вновь, голос ее был едва слышен:
— Я знаю, вы хотели жениться на моей сестре.
Роберт почувствовал себя так, будто его ударили ножом в незащищенную спину. Он покачал головой, собираясь все отрицать, но она продолжала.
— Теперь это не имеет значения. Вы были мне хорошим мужем. — Когда Роберт поцеловал ее в раскрытую ладошку, Изабелла смежила веки и из глаз ее потекли слезы.
Ее дыхание стало мелким и неглубоким. Красное пятно расползлось уже почти на всю некогда белую простыню. Роберт вдруг ощутил, как ее пальчики обмякли в его руке. К ним поспешил священник, бормоча молитвы, а Роберт склонился над кроватью, коснувшись лбом груди своей жены.
После долгой паузы он выпрямился и, с трудом переставляя ослабевшие ноги, подошел к повитухе. Когда он протянул к ней руки, она молча передала ему дочь. Роберт прижал крошечный сверток к холодному металлу доспехов, слушая, как ее пронзительный плач нарушает мертвую тишину в комнате. Он стоял в жаркой и душной комнате, небо за окном которой пятнали клубы дыма, и вдруг перед его внутренним взором возник образ матери, баюкающей на руках одну из его сестер.
— Марджори, — прошептал Роберт. — Я назову тебя Марджори.
Примерно в миле от реки Твид, возле разбитых в щепы остатков городских ворот Бервика, сгнившее дерево которых не стало преградой для английской армии, сидела группа каменщиков, ожидая позволения начать работу. У подножия земляных бастионов тянулся неширокий ров, заваленный обломками досок и бревен от разбитого частокола наверху. Вдоль берегов рва выстроились мужчины, сжимая мотыги и опираясь на лопаты, кашляя и сморкаясь на сыром ветру. Им не терпелось приступить к работе, чтобы прогнать холод из мышц, но сначала следовало провести необходимую церемонию.
Между ними вышагивал король Эдуард в негнущейся парчовой мантии, расшитой золотом. Будучи выше ростом большинства работяг, он возвышался и над приземистой фигурой Хью де Крессингэма, который семенил следом, пытаясь не отстать от монарха. От непомерного чревоугодия королевский чиновник обзавелся тройным подбородком, складки которого жирно подрагивали на шее, а его круглое лицо блестело, как топленое сало. От него исходил отвратительный запах протухшего мяса, и Эдуард ускорил шаг, надеясь оторваться от толстого клерка, который, пыхтя и переваливаясь с ноги на ногу, как утка, упорно ковылял за ним. Он уже решил, что по возвращении в Англию оставит Крессингэма казначеем в Шотландии. Этот человек был способным чиновником, но его присутствие было королю… неприятно.
— Сюда, милорд, — пропыхтел Крессингэм, направляя короля к ручной тележке, стоящей у самого края канавы. Она была доверху наполнена темной землей. — Это здесь.
Влажный воздух обжигал легкие Эдуарда, когда он быстрым шагом подошел к тележке, спеша поскорее вернуться в уют и комфорт своего кабинета в башне замка, единственного здания, нетронутого войной, и вновь заняться планированием. Даже сейчас в воздухе по-прежнему висел удушливый запах дыма, руины города по ночам освещались заревом пожаров, видимым за много миль, пока апрельские дожди не превратили языки пламени в столбы дыма, которые тяжелым одеялом накрыли Бервик.
После того как английская армия прорвала оборонительные рубежи города, бойня продолжалась два дня. И только когда более семи тысяч обитателей города приняли страшную смерть, Эдуард приказал прекратить убийства. После капитуляции города в плен были взяты всего лишь несколько человек, включая начальника гарнизона, мужчину огромного роста и бешеного нрава по имени сэр Уильям Дуглас. Он не угомонился, продолжая бесноваться и буйствовать, обвиняя Эдуарда и его рыцарей в бессмысленном убийстве горожан и проклиная их до седьмого колена, даже когда его волокли в темницу. Для мертвых были вырыты братские могилы, но их не хватало, чтобы похоронить всех погибших. Остальных на тележках и повозках свозили к реке, где попросту сбрасывали в воду. Уцелевшим женщинам с детьми сохранили жизнь, но и только. Они длинной чередой тянулись сквозь разбитые ворота города, молчаливые, испуганные и напряженные. Глядя на них со стены замка, Эдуард не испытывал к ним жалости. Жители Бервика, насмехавшиеся над ним и его рыцарями из-за своего гнилого частокола, позволили ему преподать остальной Шотландии важный урок. Решимость скоттов непременно ослабеет теперь, когда они узнали страшную цену мятежа. А это позволит ему быстрее разбить и покорить их. Более всего на свете Эдуард желал как можно скорее закончить эту кампанию.
После войны в Уэльсе король, вернувшись в Англию, обнаружил, что шотландцы заключили против него военный союз с королем Филиппом. Для того чтобы усилить свое присутствие в Гаскони, Эдуард отправил туда Уильяма де Валанса и своего брата, Эдмунда Ланкастера, вместе с большим отрядом рыцарей, а потом разослал своим вассалам повеление прибыть к нему для исполнения воинской повинности. Несмотря на явное нежелание принимать участие в еще одной кампании, бароны, рыцари и пехотинцы явились на его зов, так что в Ньюкасле его ожидала двадцатитысячная армия, включая стрелков из длинных луков из покоренного Уэльса. Пока шотландское войско атаковало Карлайл, оставив без прикрытия восточные рубежи своего королевства, Эдуард форсировал Твид у деревушки Колдстрим и двинулся на север, достигнув Бервика перед самым Рождеством. За ним вдоль побережья следовали сорок четыре галеры, отплывшие из Восточной Англии, имея на борту припасы и камни для осадных машин. Когда рыцари Эдуарда атаковали городские укрепления с суши, галеры вошли в дельту реки, чтобы нанести удар с моря. Несмотря на понесенные потери, в число которых вошли три корабля, севшие на мель и подожженные людьми Дугласа, англичане ворвались внутрь.
Эдуарду не хватало денег на ведение кампании, но недостаток средств он с лихвой компенсировал решительностью. В некотором смысле мятеж шотландцев, вспыхнувший так скоро после восстания в Уэльсе, оказался ему даже на руку. Его военная машина была хорошо смазана и готова двинуться в любом направлении, а победа в Уэльсе и захват короны Артура лишь укрепили авторитет короля среди его людей. Эдуард никогда не рассчитывал покорить Шотландию силой, в отличие от того же Уэльса или Ирландии. С тех самых пор, как нога его впервые ступила на землю королевства, он надеялся достичь своей цели хитростью. Первая попытка, когда он рассчитывал женить своего сына на инфанте Маргарет, окончилась жестокой неудачей из-за преждевременной смерти девочки. Вторая попытка — подчинение короля Джона — была пресечена Коминами в тот момент, когда он ожидал этого меньше всего. И вот теперь, огнем и мечом, он намеревался сломить их сопротивление окончательно.