Отвергнутая. Игрушка для Альф
Шрифт:
— Найти тех, кто разорвал связь, и приволочь к нам, — Анрей убирает пальцем с лица влажную крошку бисквита и отправляет ее в рот.
— И ту, кто была обещана Матерью Луной, — Эрвин смыкает веки. — Живыми. И необязательно целыми. Объявляем Белую Охоту.
Глаза Охотника вспыхивают черным азартом.
— Я возьму лучших, — говорит он и обнажает крупные зубы в улыбке. — И с возвращением. Мы верили.
Делает сдержанный поклон головой и выходит, тихо прикрыв за собой двери.
Оглядываюсь на
— И что ждет тех, кого они схватят?
— А это тебя не касается, Ягодка, — Анрей устало запрокидывает голову. — Лучше почитай нам.
Глава 25. Тебе нравится нас дразнить
— И взял Шатли леди Розалинду за руку, и она зарделась от смущения… — поднимаю взгляд.
И то, что я вижу, меня совсем не радует. Анрей и Эрвин сидят бледные в мелкой кровавой испарине. Смотрят в одну перед собой, медленно дышат через нос. Напряженные.
— Продолжай, Ягодка, — шипит Эрвин.
Им настолько противная романтичная история любви между разбойником и благородной леди, что они потеют кровью?
— А на чем я закончила? — тихо спрашиваю я.
Они мне не отвечают, и, похоже, совсем не следили за сюжетом.
— Вы в крови, — сипло отзываюсь, и у самой руки холодеют.
Им больно. Я вижу, как из мышцы на плечах едва заметно сокращаются под судорогами, и чувствую слепую ярость Зверя, которого они сдерживают в себе.
Мама сказала, что я в силах Анрея и Эрвина укротить, но я — не она. Я не умею себя вести с мужчинами, очаровывать их и соблазнять, чтобы отвлечь от боли и внутренней борьбы со Зверем, который обезумел.
Или мне попробовать?
— Мальчики, — тихо шепчу я с нотками кокетства и улыбаюсь так, как улыбалась мама папе, когда хотела напоить его волчьей кровью.
Переводят на меня мрачные взгляды, и я веду плечиком:
— Вы в крови…
И хлопаю ресничками. Хлоп-хлоп. Молча сверлят меня горящими глазами. Чувствую себя дурой, а не роковой обольстительницей, но продолжаю улыбаться.
— Что ты делаешь? — наконец, спрашивает Эрвин и недоуменно хмурится.
Теперь очередь кокетливого смеха? Прижимаю пальцы к губам и хихикаю.
Анрей и Эрвин переглядываются и опять смотрят на меня, не мигая. Неужели получается?
— Я немного смущена тем, что… мы с вами ведем беседу… нагими…
Анрей медленно вытирает ладонью кровавую испарину с шеи и приподнимает бровь, не спуская с меня взгляда.
— Вы порвали мое второе платье.
Почему бы под соусом кокетства не предъявить им претензии, что они грубые мужланы, у которых ни стыда, ни совести.
— Я не понял, — Анрей медленно моргает, — ты с нами заигрываешь?
— Возможно.
Очень не хватает кружевного веера, за которым бы я с улыбкой спряталась и постреляла
Анрей и Эрвин опять переглядываются.
— И кто тебя такому заигрыванию научил? — Эрвин приглаживает волосы пятерней.
— Сама научилась, — отвечаю с женским самодовольством. — Я талантливая Ягодка.
Мне стыдно, неловко и хочется зажмуриться, спрятав лицо в ладони, но моя цель — укротить двух мерзавцев, чтобы потом задавить их женской властью. Подчинить себе и отыграться.
— А еще мы слышим твои мысли, Ягодка, — Анрей усмехается.
— Блин, — фыркаю я и с досадой отворачиваюсь. — Это нечестно.
Аж плакать хочется от несправедливости.
— Задоминировать нас решила? — с тихой угрозой спрашивает Эрвин.
— А что? — вскидываю подбородок. — И такое может быть. Я в Лесу спасла ваши задницы, а теперь и волчар ваших психованных вытащила на свет. И потеть кровью вы внезапно перестали.
— Твоя глупость настолько обескураживает, что остается только недоумевать, откуда ты такая вылезла, — Анрей зло щурится. — И мы тебе книгу приказали читать, а не кривыми улыбками, как у пьяной проститутки, тут обольщать.
Возмущенно открываю рот, а по щекам катятся слезы. Обидно. Это мой первый опыт обольщения, а они опять меня унижают.
Утробно рычат в ответ на обиженный всхлип. Это в книгах мужчин трогают за душу женские слезы, а в моей страшной реальности все иначе: волки Анрея и Эрвина видят во мне врага.
— Тогда отпустите меня домой, — шепчу я. — Если я вас так раздражаю, то не держите меня в Лесу.
— Еще одно слово, Ягодка, — медленно выдыхает Анрей, — и мы тебя в темнице запрем.
И он не шутит, а на ушах пробивается белая шерсть. Воздух потрескивает вокруг братьев от их волчьего гнева.
— Ваши волки не хотят, чтобы я была тут. Я им не нравлюсь.
— Наши волки, Ягодка, желают либо твоей смерти, либо твоего полного подчинения, — рычит Анрей. — Стоило хорошенько подумать прежде, чем оспаривать нашу власть в Лесу.
— Тогда сожрите меня, и дело с концом! — откидываю книгу.
— Как же мы можем сожрать свою спасительницу? — с издевкой шипит Эрвин. — Это же какими неблагодарными негодяями надо быть, чтобы такую милашечку разорвать на куски? Мы не можем этого допустить.
Анрей наклоняется, ищет что-то среди разбросанных книг и разорванной одежды. Выхватывает из-под толстого тома с поэзией в черной обложке золотой колокольчик.
— Я думаю, что наша гостья устала от чтения, — вновь откидывается на спинку кресла и сдержанно звенит колокольчиком, вызывая слуг. — И тебе, Ягодка, не мешало привести себя в порядок…
— А еще заняться пирожными…
— Хорошая идея, — Эрвин медленно кивает. — Сделку-то никто не отменял. Думаешь, в этот раз получится?