Отвергнутая. Игрушка для Альф
Шрифт:
— Чего ты от нее хочешь?! — мама повышает голос.
— Я хочу, чтобы мои сыновья были счастливы! — Илина отвечает ей в том же громком и отчаянном тоне. — И да, они не очень умные, но как и все мужики! С этим будешь спорить?
— Мой папа умный!
— Я бы так не сказал, — папа печально вздыхает. — Живи я только своим умом, то у меня бы с твоей мамой ничего не вышло.
— Ой вот только не начинай про Жреца, — мама отворачивается от Илины и скрещивает руки на груди. — Я тоже хочу, чтобы моя дочь была счастлива, но возможно ли это? —
— Так, я не поняла, — медленно и недоуменно моргаю, — разговор заходит куда-то не туда.
— Если они примут решение быть вместе, то нас, увы, никто не спросит, Гриза, — Илина пожимает плечами. — У нас нет власти над их жизнями и решениями. Детки выросли.
— Только вот наши детки не должны были встретиться.
— Но встретились.
— И, что, — мама вскидывает подбородок. — И внуков наших будешь любить?
— И буду любимой бабушкой.
— Это мы еще посмотрим, дорогуша, — мама переходит на угрожающий шепот.
— Так, — папа медленно выдыхает, — никаких войн между бабушками. Остыли. Переженить вы переженили, но…
— Я отступлю, — Илина встает и переводит на меня взгляд. — Я принимаю твое решение схитрить и подергать моих сыновей за усы. Ничего говорить я им не буду, но они сами придут.
— Как придут, так и уйдут, — неуверенно говорю я под учащенное сердцебиение.
— Кто-то обязательно скажет, что все это неправильно и возмутительно, — Илина мягко улыбается, — и, конечно, будут обсуждать и осуждать, но если не вас, то кого-нибудь другого. Всегда есть о чем или о ком посплетничать шепотом, но разве это причина прожить долгие годы в сожалениях? А живем мы долго, Тина. Дольше, чем люди.
— Уходите.
— И мужчинам невероятно тяжело признать, что они влюбились, — Илина щурится. — И я бы сказала, что в некоторых случаях влюбленность мужчины будет посильнее Истинности.
Грациозно разворачивается, подхватив юбки, и плывет к двери, у которой оглядывается:
— А ты свое мастерство не растеряла Гриза, — хмыкает, — я совсем не чувствую в ней волчицу.
— А ты как всегда утонченная, мягкая и разумная.
Илина коротко кивает и, шурша юбками, выходит, и я закрываю глаза, привалившись к стене плечом:
— У меня нет слов.
— Мамки вас переженили, любезностями обменялись, — хмыкает папа и лезет в шкафчик за рябиновой настойкой, — а что это значит? Это значит, что шансов вам не оставили. И мне надо теперь точно выпить.
— И мне плесни, — мама опускается на стул и подпирает лицо ладонью, — да уж. К такому не была готова.
Глава 54. Малиновая Ведьма
Я и Анрей резко тормозим у склона. Внизу — густые кусты лещины и ковер из сочного клевера. Среди ветвей проглядывает равнодушная луна.
Тормозим молча. Без рыка или разговора.
Смотрим на луну, затем переглядываемся.
Жрец призвал. Две Истинные
Но зачем нам к ним?
— Мы же сами приказали их найти, — Анрей облизывается, — их нашли.
— А зачем?
— Чтобы наказать? — неуверенно спрашивает Анрей. — Кинуть в темницу и все такое? А Шамана освежевать, вырвать сердце и сожрать его?
— Оно нам сейчас надо?
— Не знаю.
Ветер пробегает по его шерсти, и он опять щурится на луну:
— Может, зверю надо?
— Ты сейчас что-нибудь чувствуешь? Тебя тянет на границу.
Я и так знаю, что не тянет. Он бы сейчас не отказался от малиновых пирожных и стыдливого румянца на щеках Тинары.
Вот ее можно наказать.
Но не темницей и угрозами, а поцелуями, объятиями и желанием, которому она не может сопротивляться.
— Может, тогда к черту? — Анрей переводит на меня взгляд, и его глаза вспыхивают ярче. — Да и бежать еще далеко. Я устал.
— До пирожных еще дальше, — хмыкаю я.
Стоим под легким ветерком, медленно выдыхаем и нетерпеливо перебираем лапами. Зверь тоже готов броситься к Малиновой Ведьме, которая взяла, махнула хвостом и гордо сбежала.
Зря отпустили.
и ведь была права. Тосковать по пирожным уже тоскуем. И по ее упрямству, смущению, мягким волосам, запаху и изгибам тела.
А какая у нее бархатная кожа и сладкие губы. Сейчас бы впиться в ее мычащий рот, взять с двух сторон и насладиться ее стонами.
— Слушай, а эти восточные стервы нам не испортят малину-то? — меня из фантазий вырывает глухой рык Анрея. — Ну… Опять какая-нибудь внезапная хрень, и побежали мы на четырех лапах непонятно куда.
— Хм.
— Не хочу я опять бегать, — Анрей скалит зубы. — надо закрыть вопрос.
— Как?
— Если зверю так нужны мохнатые не пойми кто, то пусть так и будет, — прижимает уши.
— Да мы чуть не подохли в прошлый раз!
— Если и идти к Малиновой Ведьмочке, то без хвостов… Фигурально выражаясь, — Анрей щурится на меня. — Оно тебе надо потом огрести от нее люлей за какую-нибудь шутку Жреца, который возьмет вместе с шаманом забавы ради и связь восстановит.
— А это будет на него похоже, но если мы явимся такие пушистые и красивые и… нас переклинит? И опять под коготь зверя заползем?
— Одичаем, — мрачно отвечает Анрей.
— Что, без пирожных и жизнь не мила? — ехидно спрашиваю я.
— Да сам-то тут все слюнями залил.
Опускаю морду. Действительно, все в слюнях, которые переливаются искорками под лунным светом на пожухлой траве.
— И ведь никто из нас не согласится быть любовником, да? — Анрей потягивается, опустив передние лапы. — Два мужа?
— Наш лес — наши правила, — самодовольно фыркаю. — Мы и так уже извращенцы. У нас в Советниках — Вестар. Нам уже так-то нечего бояться. Пф. Одна жена. Тоже мне сенсация. Вестар перекроет эти слухи очередной своей пьянкой с голыми акробатками и… не знаю… шпагоглотательницами.