Отвергнутые Боги Годвигула. Книга вторая
Шрифт:
– Кириан...
Я подошел к ней и открыл шкатулку. Девушка взяла хрустальный сосуд и, подняв его над головой, показала собравшимся.
– Наверняка, некоторые из вас знают, что это такое. Тем, кто не в курсе, поясню: это Воспоминания. Чьи? Не знаю. Как не знаю и о том, что они содержат. Возможно, ничего существенного. А может, нечто очень важное. Но я думаю, что никто не откажется от демонстрации магии, секрет которой позабыли даже самые старые и мудрые из вас.
– Я запрещаю тебе применять в Имале магию, которую ты не можешь контролировать!- подал голос Дариэл, спустившись с крыльца на поляну.
– Ваши
– Ты не можешь быть в этом уверена. Ты не имеешь права подвергать опасности жизни достопочтенных горожан. Всякое может случиться... Вот что... Отдай мне этот сосуд, я сам проверю его, а потом сообщу общественности о результатах проверки.
Он протянул руку, демонстрируя серьезность своих намерений.
Сэнвен замешкалась. Мне даже показалось, будто она поддалась чарам убеждения Патриарха и готова была отдать ему сосуд. Но девушка неожиданно сделала шаг назад, вытащила пробку и спешно произнесла какое-то заклинание.
Я увидел, как из банки вылетел один мотылек. Вырвавшись на свободу, он пронесся над головами собравшихся, оставляя за собой искрящийся след. Следом выпорхнули еще несколько других. Я стоял ближе многих к Сэнвен, поэтому был одним из первых, к кому приблизился мотылек Воспоминаний. И почти мгновенно в глазах у меня потемнело, а в голову пришла мысль: может, прав был Патриарх, утверждая об опасности подобных экспериментов с незнакомой магией...
Когда ко мне вернулось зрение, ни поляны, ни толпы людей, ни заходящего, но все еще достаточно яркого солнца, больше не существовало. Вокруг царил сумрак, тишина и... пыль. Она лезла мне в нос и раздражала, но я почему-то не мог пошевелиться. А когда вынужденно смирился с этим, рука сама поднялась к лицу и потерла нос рукавом камзола. Вывод напрашивался сам собой: тело мне не подчинялось, а действовало само по себе или...
...принадлежало другому человеку - тому, кто прятался за плотной пыльной шторой на окне и время от времени выглядывал из-за полога, давая мне возможность убедиться в том, что я нахожусь в приемном зале Дома Собраний. Правда, выглядел он несколько иначе, непривычно. В центре помещения стоял круглый стол, окруженный удобными креслами, на стенах канделябры со свечами, некоторые из которых и освещали зал приглушенным светом, опять же, занавеси на окнах, которых в настоящем времени не было.
Все это наводило на мысль о том, что я, благодаря эльфийской магии, переместился в прошлое, которое видел глазами того, чьи воспоминания были долгие годы заключены в хрустальный сосуд.
Но кто он?
Об этом можно было гадать сколько угодно.
Человек... или, скорее, эльф скрывался за занавесью и чего-то ждал. Само это местонахождение говорило о его неблаговидных намерениях. Разве станет порядочный обыватель прятаться за шторой? К счастью, ждать пришлось недолго. Скрипнула входная дверь, послышались шаги, в помещении появились двое. Один прошелся по залу, другой приблизился к столу, положил на него жезл Смилион и оперся о его край обеими руками. Я увидел его, когда хозяин занимаемого мною тела выглянул из-за шторы. Нет, этого эльфа я никогда прежде не видел, но, судя по брошенному на стол жезлу и традиционному наряду - это был Патриарх...
Неужели Руваль - отец Грэля и брат Этеля Киантеля?
Это вполне мог быть и кто-то из его предшественников, но я почему-то был уверен - это он и есть. А еще я догадывался о том, что очень скоро произойдет в это помещении.
Вторым мог быть Фамераль - отец Арсоля Вилана. Именно так и должен выглядеть преданный телохранитель высокопоставленной особы. Он сделал круг по залу, заглянул за одну из штор и тихо сказал:
– Здесь никого нет.
Я помимо своей воли облегченно вздохнул. Вернее, это была реакция незнакомца, прятавшегося за занавесью.
А Патриарх ответил:
– Он должен прийти с минуты на минуту.
– А если не появится?- спросил Фамераль.
– Появится,- уверенно заявил Руваль.- Иначе мне придется сообщить Совету Старейшин о его порочной связи.
Он не ошибся. Прошло минуты две, снова скрипнула дверь, и в зал вошло новое действующее лицо.
Его я узнал, хотя он и выглядел несколько моложе, чем тот эльф, который был мне знаком. Дариэл, нынешний Патриарх, а по совместительству - Зелендаль, Двуликий. Оружия при нем не было, только решительность, с которой он преодолел разделявшее его с Рувалем расстояние. Он приблизился почти вплотную к развернувшемуся к нему лицом повелителю, заглянул ему в глаза и спросил:
– Ты хотел меня видеть? В это время? Зачем?
– Ты и сам знаешь - зачем... Она тебе не пара!
– Это не тебе решать!- прошипел Дариэл.- Я люблю ее, она любит меня...
– Она замужем!
– Ерунда! Ты ведь и сам знаешь, что этот брак был лишь досадной формальностью, данью обычаям. И он ни к чему не обязывает.
– Обязывает!- повысил голос Руваль.- Обязывает к соблюдению норм приличия!
– Тебя это не касается!
Фамераль потянулся к мечу и сделал шаг к эльфу, посмевшему в подобном тоне говорить с Патриархом, но Руваль его остановил жестом, а потом продолжил беседу:
– Меня это не касалось до тех пор, пока вы встречались тайком. Но после того как вы решили... узаконить ваши отношения, я не имею права оставаться в стороне. Ты даже представить не можешь всех последствий вашего необдуманного решения...
– Оно было обдуманно и тысячу раз взвешено,- оборвал его Дариэл.
– Что скажет Совет Старейшин? Как отреагирует Светлоокая? Ты об этом подумал?
– Мне плевать на мнение кучки полоумных стариков. А со Светлоокой я как-нибудь сам разберусь.
– Не думаю, что ты получишь ее благословение.
– Это почему?
– Да потому что этот союз противоестественен!
– Ничуть! Мы, хоть и дальние, но все же сородичи.
– Настолько дальние, что теперь воюем друг с другом.
– Вот именно!- заявил Дариэл.- И наш союз позволит прекратить напрасное кровопролитие.
– Ты ошибаешься! Ты ослеплен ее красотой, ты очарован ее сладкими речами, поэтому не видишь коварного существа, скрывающегося за смазливой внешностью.
– Не говори так о ней!- зашипел Дариэл.- Ты о ней ничего не знаешь. Ты веришь предрассудкам, россказням, сплетням. Ты слушаешь лишь то, что шепчут тебе на ухо твои лизоблюды, лишь то, что сам хочешь услышать. Все остальное моментально признается крамолой, порицается, осуждается, запрещается... Оставь меня в покое! Я хочу жить так, как считаю нужным...