Отверженные (др. перевод)
Шрифт:
Он мог бы себя утешить тем, что г-н Белый обещал вернуться вечером, и на этот раз нужно было только получше взяться за дело и постараться не упустить его, но, поглощенный созерцанием девушки, он едва ли что-нибудь слышал.
В ту минуту, когда Мариус собирался подняться по лестнице, он заметил на другой стороне бульвара, у глухой стены, идущей вдоль улицы заставы Гобеленов, Жондрета, облаченного в редингот «благодетеля». Он разговаривал с одним из тех субъектов, лица которых вселяют беспокойство и которых принято называть «хозяевами застав»; это люди, внешность которых двусмысленна, речь подозрительна, словно на уме у них что-то дурное; спят они обычно днем, а следовательно,
Собеседники, стоявшие неподвижно под хлопьями падающего снега, представляли собой группу, которая, наверно, остановила бы внимание полицейского, но взгляд Мариуса едва скользнул по ней.
Однако, как ни был он озабочен и огорчен, он невольно подумал, что этот «хозяин застав», с которым беседовал Жондрет, был похож на одного человека, по кличке Крючок, он же Весенний, он же Гнус, на которого как-то указал ему Курфейрак и который слыл в квартале весьма опасным ночным гулякой. В предыдущей книге упоминалось его имя. Крючок, он же Весенний, он же Гнус, позднее фигурировал в нескольких уголовных процессах и стяжал себе славу знаменитого мошенника. А в описываемое нами время он был еще просто ловким мошенником. Память о нем сохранилась и посейчас среди бандитов и грабителей. В конце последнего царствования он создал целую школу. И вечерами, в сумерках, в тот час, когда люди шепчутся, собравшись в кружок, о нем говорили в Львином рву тюрьмы Форс. В этой же тюрьме, как раз в том месте, где под дозорной дорожкой проходит сток нечистот, через который в 1843 году тридцать два заключенных среди бела дня совершили неслыханный побег, можно было даже прочесть над плитой, закрывающей отверстие сточной трубы, его имя Крючок. Он дерзко выцарапал его на стене у самой дозорной дорожки при одной из попыток к бегству. В 1832 году полиция уже следила за ним, но он еще ни в чем серьезном себя не проявил.
Глава 11
Нищета предлагает услуги горю
Мариус медленно поднялся по лестнице. Он собирался уже войти в свою каморку, когда заметил, что за ним по коридору идет старшая дочь Жондрета. Ему было очень неприятно видеть эту девушку – ведь именно к ней и перешли его пять франков, но требовать их обратно было уже поздно, кабриолет уехал, а коляски и след простыл. К тому же девушка и не вернула бы их. Так же бесполезно было бы расспрашивать ее о том, где жили их посетители, очевидно, она и сама не знала, раз письмо, подписанное Фабанту, было адресовано «господину благодетелю из церкви Сен-Жак-дю-О-Па».
Мариус вошел в комнату и захлопнул за собой дверь.
Однако она не закрылась вплотную; он обернулся и заметил, что ее придерживает чья-то рука.
– Что такое? Кто там? – спросил он.
И увидел дочь Жондрета.
– Это вы? – почти грубо продолжал Мариус. – Опять вы? Что вам от меня нужно?
Но она, казалось, о чем-то думала и не глядела на него. В ней не было прежней самоуверенности. В комнату она не вошла, а осталась стоять в темном коридоре, и Мариус видел ее через неплотно притворенную дверь.
– Да отвечайте же! – воскликнул Мариус. – Что вам нужно от меня?
Она окинула его тусклым взглядом, в котором, казалось, смутно засветился какой-то огонек, и сказала:
– Господин Мариус, у вас такой печальный вид. Что с вами?
– Со мной?
– Да, с вами.
– Ничего.
– Что-то есть все же!
– Нет.
– А я говорю – есть.
– Оставьте меня в покое!
Мариус снова толкнул дверь, а она продолжала придерживать ее.
– Слушайте, вы это зря, – сказала она. – Вы небогаты, а какой были добрый сегодня утром. Ну станьте опять таким. Вы мне дали на пропитанье, скажите же, что с вами? Вы огорчены, это сразу видно. А мне не хочется, чтобы вы огорчались. Нельзя ли тут чем-нибудь помочь? Не могу ли я вам пригодиться? Положитесь на меня. Я не собираюсь выведывать ваши секреты, не прошу мне о них рассказывать, но как-никак я могу быть полезной. Я могу вам подсобить, ведь подсобляю же я отцу. Понадобится отнести кому письмо, обойти дома из двери в дверь, разыскать адрес, выследить кого-нибудь, – посылают меня. Так вот, можете спокойно мне все доверить, я передам кому надо. Иной раз поговоришь с кем надо, и все уладилось. Распоряжайтесь мной.
В уме Мариуса промелькнула мысль. За какую только веточку не цепляется человек, когда чувствует, что сейчас упадет!
Он приблизился к дочери Жондрета.
– Послушай… – сказал он.
Девушка прервала его, и глаза ее радостно сверкнули.
– Да, да, говорите мне «ты», мне так больше нравится.
– Хорошо, – продолжал он, – ведь это ты привела сюда старика с дочкой…
– Да.
– Ты знаешь их адрес?
– Нет.
– Узнай мне его.
Взгляд девушки, ставший из угрюмого радостным, теперь из радостного стал мрачным.
– Только это вам и надо? – спросила она.
– Да.
– Вы с ними знакомы?
– Нет.
– Иначе говоря, – живо перебила его девушка, – вы незнакомы с нею, но хотите познакомиться.
В этой замене слов «с ними» словами «с нею» чувствовалось что-то многозначительное и горькое.
– Ну, как? Сумеешь? – спросил Мариус.
– Я добуду вам адрес красивой барышни.
И тон, каким были произнесены слова: «красивой барышни», почему-то опять покоробил Мариуса. Он сказал:
– В конце концов, неважно! Адрес отца и дочери. Ну, адрес обоих.
Она пристально взглянула на него.
– Что вы мне за это дадите?
– Все, что пожелаешь.
– Все, что пожелаю?
– Да.
– Вы получите адрес.
Она опустила голову, затем порывистым движением захлопнула дверь.
Мариус остался один.
Он упал на стул, оперся локтями о кровать, обхватил руками голову и погрузился в водоворот неуловимых мыслей, испытывая состояние, близкое к обмороку. Все, что произошло с утра: появление небесного создания, его исчезновение, слова, только что услышанные им от жалкой девушки, луч надежды, блеснувший в беспредельном отчаянии, – вот что смутно проносилось в его мозгу.
Вдруг его задумчивость была грубо прервана.
Громкий и резкий голос Жондрета произнес следующие крайне заинтересовавшие Мариуса загадочные слова:
– Говорю тебе, что уверен в этом. Я узнал его.
О ком шла речь? Кого узнал Жондрет? Г-на Белого? Отца его «Урсулы»? Возможно ли! Разве Жондрет был с ним знаком? Неужели ему, Мариусу, вдруг так неожиданно откроется то, без чего жизнь его была такой беспросветной? Неужели наконец узнает, кого же он любит, узнает, кто эта девушка, кто ее отец? Неужели наступила минута, когда окутывающий этих людей густой туман рассеется, когда таинственный покров разорвется? О небо!
Он влез, вернее, вскочил на комод и занял место у своего потайного окошечка в переборке.
И снова увидел внутренность логова Жондрета.
Глава 12
На что была истрачена пятифранковая монета г-на Белого
С виду в семействе Жондрета все было по-прежнему, если не считать того, что его жена и дочки успели уже вытащить кое-что из свертка, принесенного г-ном Белым, и нарядились в шерстяные чулки и кофточки. Новые одеяла были наброшены на обе кровати.