Отверженный дух

Стин Маргрит

— Сердечный приступ, наверное, — заметил я как можно более спокойно. Меня очень озадачило — не содержание рассказа, нет — выражение лица моего рассказчика. — Что ж, будем считать, что Льюису повезло.

— Я бы не сказал, — Арнольд медленно стал раскачиваться взад-вперед, искоса поглядывая на меня с плутоватой усмешкой. — Убедившись в том, что кучер мертв, зрители обступили победителя, оттеснили его в глубь двора и там забили насмерть камнями. Да-да, забили камнями, — повторил он с каким-то непонятным удовольствием.

— Не

слишком приятная смерть, — сказал я, пытаясь не выдать волнения.

— Да, смерть жестокая, — согласился Арнольд. — А что, по-твоему, толкает людей на жестокость? Страх, только лишь страх. Одни тут же заговорили о животном магнетизме, другие — о колдовстве, третьи вспомнили о ведьме, чье тело исчезло из амбара.

— Ты хочешь сказать, что это был ее сын? Тот самый ребенок, которого увезла куда-то супружеская пара?

— Н-на теле у н-него н-нашли кое-что, — проговорил Арнольд, заикаясь. — Маленький сосочек — но только на ноге. Кстати, и у нее был точно такой же.

К ужасу моему он спустил до колен брюки и вывернул левое бедро: на внутренней его стороне темнел крошечный бугорок.

— Что это такое, по-твоему?

— Какая-нибудь бородавка, наверное.

— Скажешь тоже, — он хитро усмехнулся и снова натянул штаны, — это и есть сосочек, для младенчиков-бесенят, самых близких наших родственничков. В давние времена подозреваемых тщательно осматривали, и если находили вот это — без промедления приговаривали к смерти.

— Арнольд, прекрати болтать глупости! — сам того не замечая, я уже кричал во весь голос. — Это вульгарная бородавка, и нечего тут выдумывать!

— Тише, нас могут услышать, — он предостерегающе поднял палец. — Не хватало только, чтобы тут меня с тобой и сцапали: нет, я сначала сделаю то, зачем пришел. Ну а пока что — слушай меня внимательно, — он придвинулся вплотную и снова обдал меня вонью. — Они убили Аннабел Сьюилл, но дух ее убить не смогли!

— Ну знаешь ли, это уж слишком, — усилием воли я заставил себя встать, подошел к торшеру и щелкнул выключателем.

— Не надо… выключи! — Арнольд вдруг весь как-то съежился на своем диване.

— Как бы не так. Сейчас ты идешь наверх, ложишься и высыпаешься хорошенько. Я же звоню в Колдфилд: пора несчастных женщин, наконец, успокоить.

— Но почему, почему ты не хочешь меня выслушать? — выкрикнул он чуть не плача. — Разве ты забыл, как мы говорили с тобой — о душах, застрявших между небесами и адом? О тех несчастных, что не в силах освободиться от земной связи?

Мысль о докторе Нейле пришла как-то сама собой: надо бы связаться с ним как можно скорее. Но сейчас-то чем его успокоить, как уложить в постель?

— Ее лишили жизни, а потом выкрали тело, не отпустив душу: не сделали ничего, чтобы нарушить контакт с этим миром — и вот она нашла себе новое убежище, в собственном сыне. Льюиса забили камнями, и снова выгнали душу прочь, в никуда! Ты знаешь, как закончил жизнь

мой прапрадед — тот самый, что сбежал когда-то от несчастных братьев своих, оборванцев? Разбил руками окно в собственном доме и найден был сыном на полу: смерть наступила от потери крови. Отец хорошо помнил прадеда: это был спокойный, безобидный человек, вот только впадал иногда в бешенство, а после припадка ничего не мог вспомнить. А дедушка… ты знаешь, как умер мой дедушка?

Я-то знал, конечно, но Арнольд был уже рядом; странно, что ему удалось подкрасться так незаметно.

— В сумасшедшем доме! — жарко прошептал он мне на ухо. — Говорили, будто он тронулся рассудком в тот момент, когда нашел отца среди осколков в луже крови. Но разве в этом дело? Где она сейчас — вот что хотел бы я знать!

Арнольд двинулся куда-то в глубь комнаты и несколько раз нелепо взмахнул руками, будто пытаясь поймать что-то перед собой. Увещевать его сейчас было бесполезно.

— Отца спасла только религия. Он часто вступал с ней в контакт, особенно последние дни. И он предупредил меня: твоя очередь — готовься! Но как? Она прошла через три поколения и из трех душ высосала все самое злое: сегодня она опасна как никогда! Я вспоминаю теперь все, что творилось со мной с самого детства, и многое проясняется…

Как жаль в этот момент было мне моего бедного, больного друга; но чем я мог помочь ему? Арнольд снова оказался рядом. Рука его легла мне на плечо.

— Ты не расстраивайся так, Баффер, — он взглянул мне в глаза как-то заискивающе. — Вот сделаю то, что нужно, и мы с тобой подробно обо всем поговорим. Честное слово, последую любому твоему совету! — добавил он совершенно серьезно.

— В таком случае, старина, вот тебе мой первый совет. Взгляни на часы: скоро четыре. Не знаю, откуда у тебя столько сил, но я едва стою на ногах!

Это был последний отчаянный ход. Чем еще можно было пронять моего сердобольного друга? Реакция была характерной.

— Бедный Баффер, бедный ты мой! Ну ничего, все будет хорошо, я тебя уверяю. Помнишь, в субботу ты рассказывал о «группах освобождения» — так, кажется, они назывались? Я много думал об этом, и вот что решил; ты обязательно поможешь мне выйти на этих людей, ладно? Только учти: Фабиенн об этом — ни слова!

Неужели не все еще было потеряно? Я пообещал, что завтра же познакомлю его со своим приятелем, хорошо осведомленным в таких делах.

— Вот и отлично, ни шагу больше на Харли-стрит! — воскликнул он с воодушевлением. И тут же снова вернулась к нему какая-то тревожная, темная мысль.

— А пока что ты должен помочь мне спрятаться. Если они сейчас найдут меня, все пропало!

— Да кто такие эти «они», Арнольд? И почему они так пугают тебя?

Он вновь лукаво повел бровями.

— Об этом ты лучше не думай: с ними я разберусь без твоей помощи. Вот только сначала позабочусь о Доминик-Джоне.