Отверженный VII: Долг
Шрифт:
Бабушка улыбнулась и сказала:
— Вы очень щедры. Вы, вообще, мне нравитесь, Пельмень.
Княгиня Белозерская уже просто издевалась над послом.
— Пальмен, — поправил финн, насупившись.
— Прошу меня простить, я уже пожилая женщина, мне сложно запоминать нерусские имена и фамилии, — произнесла бабушка. — Как я уже сказала, Вы мне нравитесь, и я хотела бы сделать Вам подарок.
— Почту за честь его принять, — ответил финн.
— Я хочу подарить Вам совет, который спасёт Вам жизнь. Когда Ваш барон решит наводить порядок на моей земле, которую он по недоразумению считает своей, бегите! Бегите
— Вас так заботят наши жизни, княгиня? — спросил Пальмен.
— Есть честно, то не особо, — ответила бабушка. — Это я больше для себя, чтобы меня потом совесть не мучила, когда карельский ветер понесёт в сторону Финляндии пыль, оставшуюся от барона, как там его зовут, и от его армии.
Сказав это, княгиня Белозерская поднялась с кресла и стала ещё сильнее возвышаться над финнами. Она едва заметно, лишь одними уголками губ усмехнулась и добавила:
— Не смею Вас больше задерживать, Пельмень.
Пальмен, не стал в этот раз поправлять бабушку, видимо, понял, что это может для него нехорошо кончиться. Он попрощался, и финны быстро ушли. Княгиня Белозерская проводила посла взглядом, опять села в кресло и возмущённо произнесла:
— Присягнуть на верность. От такой наглости я даже сначала растерялась. Впрочем, есть в этом и свои плюсы.
— Плюсы? — переспросил я, не понимая, какой можно найти плюс в сложившейся ситуации.
— Проверишь меч не на деревьях, пояснила бабушка и снова принялась возмущаться: — Нет, ну какие наглецы? Мне ещё вчера доложили, что финны появились в окрестностях моего имения, но что они пойдут так далеко и так быстро, я не ожидала.
Однако я уже не особо слушал бабушку, я думал о том, что в ближайшее время мне придётся испытывать свой меч в настоящем бою и убивать им финских эльфов. Стало не по себе. Но при этом я понимал, что выбора у меня особо и не было — некий барон Бойе мне его не оставил. Я должен был защищать замок бабушки, свой замок, если уж на то пошло, всё же я был наследником княгини Белозерской. Но всё равно было жутковато.
Мы покинули зал приёмов и отправились обедать. Есть мне совершенно не хотелось по понятным причинам, на душе было неспокойно, но я не мог оставить бабушку. Однако сразу же приступить к трапезе нам не удалось — прибытие финских послов оказалось не единственным сюрпризом в этот день. Едва мы сели за стол, появился Ристо и сообщил, что прибыл Владимир Волошин, и он просит бабушку принять его как можно скорее. Бабушка велела пригласить его к обеду.
— Проходи, Володя, присаживайся, отобедай с нами! — сказала бабушка маминому брату, когда он пришёл в обеденный зал и мы обменялись приветствиями.
— Не смею Вам отказать, благодарю за приглашение! — ответил дядя Володя и сел за стол.
— Что-то случилось? — спросила бабушка. — Ты выглядишь очень взволнованным.
— Два часа назад я встречался с Жилинским, — ответил мамин брат.
Глава 3
Мне казалось, что визит финских послов будет главной новостью дня, но Владимир Волошин одной фразой заставил забыть про Пальмена и тех, кто его послал.
— Тебе удалось хоть что-нибудь узнать? — спросила бабушка дядю, сразу же перейдя к главному вопросу.
— Да, — ответил мамин брат. — Ради этого я к Жилинскому и ездил. Оля и дети живы и здоровы, на днях я с ними встречусь.
— Даже так? — удивилась бабушка
— Не думаю, что Жилинский мне соврал, но я хочу убедиться сам, что с сестрой и племянниками всё нормально.
— Но как тебе это удалось?
— Я позвонил ему и сказал, что наша семья возмущена похищением Ольги и детей. Волошины не самый могущественный, но довольно богатый род. И я намекнул, что не в интересах Жилинского с нами ругаться. Намекнул, что ему сейчас друзья нужнее, чем очередные враги, особенно, богатые друзья, ведь война — дело недешёвое. Он предложил встретиться.
— Удивительно, — сказала бабушка. — А вот Ристо не смог добиться встречи с ним.
— Ничего удивительного, — сказал дядя Володя. — Ристо представляет для Жилинского потенциальную угрозу, а я нет.
— Возможно, — согласилась бабушка. — И о чём вы говорили?
— О безопасности моей сестры и племянников и о лояльности нашего рода новой петербургской власти в лице Жилинского. Как вы понимаете, он это всё увязывает вместе.
— Удивилась бы, если бы не увязывал.
— Я от имени всей нашей семьи пообещал Жилинскому поддержку, в том числе и финансовую. И пришлось дать слово, что я прекращу торговлю и вообще любое сотрудничество с Новгородом.
— Финансовую поддержку? — переспросила бабушка. — И много просит?
— Достаточно, но для нас это не имеет значения; часть денег я переведу ему уже завтра утром, как жест доброй воли. После этого я смогу встретиться с Ольгой.
— Подонок, — со злостью произнесла бабушка. — Это же голимый шантаж.
— Шантаж чистой воды, — согласился дядя Володя. — Но сейчас деньги не имеют значения, я хочу спасти сестру и племянников.
— Ты молодец и поступаешь правильно. В сложившейся ситуации это, возможно, самый грамотный вариант, но придёт время, и это ничтожество ответит за всё.
— Не сомневаюсь, — сказал дядя Володя, который как никто другой знал, что лучше не доводить дело до того момента, когда приходится отвечать перед княгиней Белозерской.
— Как эта сволочь вообще объясняет своё наглое поведение?
— Говорит, что взял Олю и детей в заложники, потому что боится Вас.
— Неожиданно, — сказала бабушка. — Он боится меня и делает всё, что только можно, чтобы усугубить ситуацию? Не верю я, что он настолько тупой.
— Жилинский боится, что Вы можете обвинить его в убийстве Николая. Он утверждает, что непричастен к этому преступлению, обещает предоставить стопроцентные доказательства своей невиновности. А до этого будет держать у себя Ольгу и детей, потому что очень Вас боится. Так и сказал: «Ты уж извини, но мне приходится это делать, чтобы подстраховаться».
— Бред какой-то, — не удержался я от замечания.
— Бред, — согласился дядя Володя. — Но формально он дал ответ на мой вопрос о мотивах своего поступка.
— Мы все понимаем, что никаких доказательств он не предоставит, — сказала бабушка. — Но причину, по которой он держит заложников, Жилинский назвал верно: опасается гадёныш, что я оторву ему голову за убийство Николая и Дроздова. Но я всё равно рано или поздно оторву. Это лишь дело времени. Подонок перешёл черту, за которой прощение не рассматривается. Надеюсь, ты со мной согласен?