Отверженный. Тёмная сторона частицы
Шрифт:
– Мистер, я доктор Чико, - представился медик. – Вы получили сильный ожог лица, задеты несколько нервов и мимических мышц. Не говоря уже о вошедшей в вашу кожу маске, которая расплавилась и начинает гнить. Я могу применить местную анестезию. Желаете?
– Не откажусь, – ответил я.
– Что ж, тогда будем удалять с наркозом, но от болевых ощущений это вас не спасёт.
– Не стоит быть таким вежливым с ним, доктор. Этот парень очень опасен..., – начал меня представлять Садак, но доктор Чико перебил его.
– И вы думаете
– Успокоили, прям, – сыронизировал капитан.
Операцию доктора Чико оказалось пережить неимоверно трудно. Возможно, когда меня преобразовывали в курнайца, кричал сильнее, но этого уже не помню. Я терял сознание и приходил в себя вновь и вновь.
Доктор колдовал надо мной долго и мучительно. Я чувствовал каждый кусок сожжённой кожи, который он удалял. Ощущал запах горелого пластика, когда его отдирали. Мне уже было всё равно на лицо, мою жизнь и всю эту революцию. Я лишь хотел оказаться в камере, прислонить лицо к чему-то холодному. Вспомнилась Пратарея, её ледники и снега. Сейчас они были бы кстати.
– Очнитесь, мистер. Ваши мучения закончились. По крайней мере, в медицинском блоке точно.
Я вернулся в реальность. Кожу уже не жгло, запах пластика исчез и сменился на ароматы медикаментов. Хотелось потрогать лицо, почувствовать «качество» работы, но руки были на том же месте. Как и капитан Садак, сидевший, напротив.
– Капитан, у вас не очень много времени. Я выйду на перекур, - произнёс доктор Чико и вышел из блока.
Садак продолжал смотреть на меня. В его глазах читалась злость и ярость. Этот курнаец явно хотел разорвать убийцу своих подчинённых, которым был я.Мне не доводилось попадать в плен. Это было что-то немыслимое. На Эбису это происходит уже во второй раз.
Я вспомнил наш разговор с Бризом и то, как он влиял на меня. То чувство готовности сделать всё для стоявшего передо мной курнайского лидера тогда казалось мне невероятным. И сейчас я ощущал что-то подобное. Одна лишь разница – теперь я пытаюсь подчинить своей воле сидящего передо мной.
Как только наши взгляды с капитаном встретились, я стал ощущать этот невидимый контроль. Неужели это возможно?
– Вы тоже это не любите, капитан? – спросил я.
– Что именно, мистер Абсалон?
– Такое вот…неловкое молчание. Нам обязательно нужно произнести какую-нибудь ерунду, лишь бы не почувствовать себя не в своей тарелке?
– Не знаю, - сказал Садак и встал со своего места.
– Хороший вопрос вы задаёте.
«Избыток информации – вот что необходимо сейчас создать у капитана», – решил я для себя.
– Конечно, капитан. Вы нашли по-настоящему особенного собеседника. Люблю тишину. Однако, – начал говорить я и снова пристально стал всматриваться в глаза своего собеседника.
Выдержав пару секунд и почувствовав тот самый контроль над сознанием, пускай и небольшой, я продолжил гнуть свою линию в разговоре.
– Не задумывались ли вы над тем вопросом, что в куче информационного хлама, которым набито ваше сознание, вы находите готовый шаблонный ответ, чужую мысль, которую вы считаете своей. «Стена кажущегося понимания», которую никакой логикой не пробить?
– На вашем бы месте, я просто бы заткнулся и довольствовался тишиной, – ответил Садак.
Он подошёл ко мне справа и нажал клавишу на голографической панели. Моя шея и ноги освободились. Небольшой, но успех в нашем общении на лицо.
– Хотите поработать кнутом и пряником, капитан? Давайте говорить на чистоту. Я отвечу на ваши вопросы.
– Кто вы, мистер Абсалон? Откуда и на кого работаете?
Последний вопрос меня слегка удивил, но онемевшим лицом после операции я не мог состроить хоть какую-то гримасу. Говорить было не совсем просто, но всё же получалось произносить слова чётко. Раз он меня понимает, значит и лингвоадаптация моя по-прежнему работает.
– Работаю? Я солдат революции. Последователь учений Достопочтенного Уило Бриза…
– Это вы будете рассказывать в пропагандистских роликах и на собраниях. Как вы говорите – в куче информационного хлама. Меня больше интересует ваша подготовка. Где вы служили?
– Дать вам пару уроков? – попытался усмехнуться я, но вырвался лишь один хрип.
– Вы же знаете, что вас ждёт. Как вы поможете революции, если скоро будете преданы огню? – спросил Садак и сел на своё место.
В этот момент я почувствовал связь с этим курнайцем, будто что-то невидимое нас начало соединять. Теперь капитан уже не смотрел так яростно в мои глаза. Неужели я смогу внушить ему свои идеи? Стоит попробовать.
– А вы предлагаете иной путь? Надоело прислуживаться казнокрадам и коррупционерам?
Садак не торопился с ответом. Я видел, что он не борется с моим сознанием. Стало понятно, что капитан готов открыться мне.
– Не проходит и дня, чтобы я не сожалел об этом. Не потому, что здесь, и не потому, что должен. Я вспоминаю себя в прошлом, когда я присягнул правительству. Почему-то в вас я чувствую что-то…благородное. Вот и решил узнать – что движет вами, революционерами, когда вы творите столь ужасные бесчинства?
– Необходимая мера и сопутствующие потери. Тем более, что мы не убиваем безоружных пургов. Ваши подчинённые оказались не в том месте, капитан. Винить в их смерти вы должны тех, кто стравил весь курнайский народ между собой.
– Снимаете с себя вину за смерть моих подчинённых?
– Нисколько. Что сделано, то сделано, капитан. В конце концов, мы оба можем начать с начала, верно?
Садак вновь встал со своего места и направился ко мне. Он наступил на подножку и нагнулся, чтобы быть как можно ближе.