Отверженный
Шрифт:
Озвученное пророчество словно опять вернуло нас к началу. И тут откуда ни возьмись нарисовался Сирано, видимо не смог долго томиться в ожидании и заплатил за возрождение.
— Что я пропустил? Откуда у нас тут холмик нарисовался? Почему молчим?
— Да вот, Лесовик себе первого воина отхватил.
— Какого первого воина? Чьего?
— Как это чьего? Абсурда, чьего же ещё! — хмыкнул Лютик, — Он истинный святой и делает семимильные шаги по пути развития.
— Погодите-погодите! — выставив перед собой руки, задумчиво протянул Сирано, — Лесовик оживил, воскресил или как-то иначе отхватил себе Первого Воина Абсурда? Я правильно понимаю?
Большинство
— Лесовик, я тебя обожаю! Это же надо быть таким токсикоманом, чтобы разбудить спящих, уничтожить куриц, разломать их замок, пообщаться с Императором, отхватить земли покойного барона, просто для того чтобы вернуть в мир огромную кляксу клея, чтобы отторчаться! Бармаклей, а ведь вы явно родственники!
Мы никак не могли въехать в логику Сирано. Первым хихикнул Грумбараш, потом Бармаклей, Куницыч, Никмак и я. Неписи странно посмотрели на нас и пошли заниматься делом.
Первым закончил ржать наш аналитик и спросил:
— А донжон старого замка сейчас кто-то прикрывает или туда «курицы» могут спокойно нарисоваться?
И всё завертелось, закружилось и клан чуть ли не всем составом ломанулся туда, но там нагло развалились Хрюша и Филя, в небе летали гарпии с венками из ромашек, а «куриц» не было и в помине. Апофеоз картинке придавал прыгающий по полянке словно балетный танцор Степашка, срывающий ромашки и сплетающий из них венки и в танце надевающий их то на Хрюшу, то на Филю, а то на подлетающих к нему гарпий. И если первые двое от венков отмахивались, то гарпии наоборот им радовались и носили с гордостью. Реакция на открывшееся зрелище у всех была разная… У Бармаклея начал дёргаться глаз. У Сирано отвалилась челюсть. Никмак тёр глаза кулаками. Грумбараш щипал сам себя. Себя я со стороны не видел, но думаю, что тоже представлял из себя что-то интересное. И только Куницыч подал голос:
— Полировать мои старые костыли канифолью! У меня одного впечатление, что я сейчас в дурдоме и галюны от прихода ПВА довольно мощные? Да меня так от димедрола под водярой не плющило!
— А ты экстремал! — словно между делом заметил Сирано, — Но Степашка жжёт не по-детски!
— Степаш, ты чего это тут такое устроил?
— А, это — ритуальный танец серебристых троллей, посвящённый весне, танцуется исключительно в местах большого количества травы и цветов в день весеннего равноденствия. В этот день надо плести венки и дарить их самым близким!
С этими словами были надеты венки на меня и Сирано. Причём так, что чуть ли не до середины головы. Силушки троллю было не занимать. Причём, если мне этот венок просто оказался неприятным приложением, висящим на носу, то Сирано его натянули на голову, примяв поля шляпы и закрыв весь обзор. И шляпа его сейчас больше напоминала примятый проволокой мешок. Сирано снял шляпу вместе с венком и пытался оценить масштаб катастрофы, Степашка же плёл в танце новые венки.
Я же упал на том самом месте, где и стоял, думая только одну мысль: «Какой же двинутый сегодня день! И когда он наконец закончится?»
Рядом со мной присел в свежем венке наш глава клана и тихо спросил:
— Тебе не кажется, что сегодняшний день как-то подзатянулся? Мне бы переварить это всё… — и уже громче сказал, — Грум, остаёшься за старшего! Я в реал!
— Эй, а почему Грум, а не я? — попытался крикнуть ему напоследок Сирано, но Бармаклей уже вышел. Я, недолго думая, последовал его примеру и тоже вылез из капсулы.
Уже вылезая из капсулы, я подумал, что Хрюша вырос,
Нет, ещё немного и пришедший в игру абсурд смоет к чертям всю мою психику и разорвёт напрочь последние очаги моей адекватности! Мне надо, нет, мне жизненно необходимо обрести какое-то чувство нормальности. Надо увидеть что-то не долбанутое и не абсурдное, что-то, что укладывается в пределах моей логики.
А кто у нас наиболее адекватный? Охранники, кто же ещё? Нет, двое из них те ещё крендели, но Кондрат настоящая глыба нормальности и он мне сейчас нужен!
Уже садясь в открывшейся капсуле, я подумал, что из виртуала я всё же не вышел. Бред продолжался. В кресле сидел Кондрат и вязал на спицах шерстяной носок, высунув от усердия кончик языка. Я посмотрел на попугая, который сидел к летке и наблюдал за действиями охранника. Тот же, как ни в чём ни бывало, довязал несколько петель и посмотрев на меня, спокойно сказал:
— Ужин на столе, ещё горячий.
При выходе из комнаты я услышал крик попугая:
— Карлуша в шоке!
Впервые я был солидарен с этой птицей. Очень солидарен. Моя крыша сегодня только чудом не уехала, шурша шифером. А окружающие для этого сегодня приложили массу усилий. Не удивлюсь, если Кондрат начал вязать по поручению Хаоса, чтобы накал происходящего вокруг меня бреда не ослабевал ни на секунду…
Вкуса еды я не почувствовал, даже не понял, что я ел. Надел купленные для меня шлёпанцы на резинке и пошёл в море. Мне надо выключить мозги. Совсем. Хочу, чтобы уже этот день закончился. Мило беседующие с портье Илья и Никита уже были неспособны меня удивить, даже несмотря на то, что один из них вручил ему корзинку с цветами.
Нет! Точно нет! Море! Мне надо в море! На море полный штиль, а хочется зарыться в волну, но пофиг. Тогда просто уйдём под воду. Задержав дыхание как можно дольше, я поплыл под водой от берега. Маску я не брал, потому глаза открывать не рискнул и плыл просто вперёд. А вынырнув, принялся плавать туда-сюда, как заполошный, разряжая всю накопившуюся в мышцах энергию. И только когда сил не осталось, расслабился на спине и медленно погрёб к берегу. Сейчас приплыву и спать. И никого и ни о чём спрашивать не буду! Вообще!
На этой мысли я и вылез на берег. Ополоснулся под уличным душем от солёной морской воды и побрёл к себе в капсулу. НИ на что не реагировать. Ни с кем не говорить. Никуда не смотреть. Простой план? Не очень.
Я буквально рухнул на кровать и уснул.
День седьмой
Утро началось ночью. Проснулся я ночью. Сна не было ни в одном глазу. Пошёл опять к морю. За мной молчаливой тенью следовал один из охранников. А вчера я никого из них рядом в море не заметил. Хотя это и не мудрено, не тот у меня был настрой для этого. Наоборот — было обратное желание. Хотелось никого не видеть и не слышать. Сегодня как-то полегче. Хотя ещё одного такого сумасшедшего дня моя психика может и не выдержать.