Ответная угроза

Генрих

…

— Предлагаю захоронить у Кремлёвской стены с воздвижением отдельного памятника. Но если народ прямо потребует разместить Сталина в мавзолее, то так тому и быть. С народом спорить не буду.

По обе стороны Сталина и его почётного караула стоят грузовики с отброшенными бортами. Мордами вовне. По кузовам брошены доски пятидесятки, формирующие настилы, по которым неторопливым шагом идут и идут люди. Цветы передают офицерам МВД и военным, которые складывают их недалеко от гроба штабелями.

План траурных мероприятий разрабатывался чуть ли не как операция по взятию Берлина. Пятимиллионный город будет прощаться с вождём плюс делегации со всей страны. Автомобильное движение в центре города остановлено. Берия ввёл две дивизии внутренних войск в дополнение обычным милицейским силам в центр города. Армия наглядно показала свой вес пятью дивизиями, тремя мотострелковыми, кавалерийской и танковой.

Весь город разбит по секторам и широко объявлен порядок доступа. В строго определённое время. Собираются толпы в указанных местах, милиция проверяет паспорта по прописке, чтобы по пять раз с другими районами не ходили. Затем формируются и выстраиваются колонны по тысяче человек и организованно продвигаются к месту. Милицией и военными контролируются все улицы, улочки, переулочки. Введён комендантский час для секторов, уже попрощавшихся или тех, чья очередь будет днём.

Сутки мы почти не спали, организуя все дела. В это время Сталин лежал в Колонном зале и с ним прощались члены Правительства, ЦК КПСС, работники министерств, Академии наук, члены Союза писателей, композиторов, кинематографистов. Без разговоров допускались Герои Советского Союза.

Вроде всё получается, новую Ходынку не допустили.

— Как вы тут, Дмитрий Григорич?

Смена подошла. Здороваемся с ними и уходим в ближайшее здание. Там у нас отдых организован, командный пункт и всё такое. Сегодня ночью всё должно закончиться. Между колоннами уже разрывы появляются, и сами они вроде меньше стали.

12 декабря, 5 часов утра.

Рублёвское шоссе, Горки-2, дача члена Политбюро маршала Павлова.

— Кого там нахрен принесло?

Мало кому понравится, когда его будят в такое время. Но если будят, то не без причины, так что приходится продирать глаза. Выхожу в гостиную в халате. О, Микоян! Старый хитрый лис, всем известный уже тогда долгожитель Политбюро.

— Дмитрий Григорич, Сталин умер!

Оп-паньки! Понятно, что в таком возрасте ждать подобного надо в любой момент, но всё равно, как обухом по голове. Так. Спать уже не получится. Тру лоб и глаза.

— Подожди немного, Анастас Иванович…

Мне надо умыться, взбодриться, привести себя в порядок и одеться. Я сегодня один, Шура с Адой в московской квартире. Им там больше нравится, а мне здесь привольнее.

Через четверть часа сидим в моём кабинете, пьём кофе.

— Дмитрий Григорич… — Микоян немного мнётся, — мне поручено попросить вас выдвинуться на должность Первого.

Кем поручено, не говорит. И насколько его знаю, не скажет. Сам себе и поручил.

— Простите, что прямо говорю, но очень не хочется, чтобы на место Сталина Берия проскочил. А Богданов и Ворошилов точно за вас проголосуют…

— А Маленков и Каганович за Берию, — возражаю, но, тем не менее, стараюсь оценить ситуацию.

Сам Микоян тоже за меня проголосует, если, конечно, не задумал какую-то хитроумную комбинацию. Например, столкнуть нас лбами и выскочить самому. Вот только он не способен занять трон, нет у него таких амбиций, всегда избегал высовываться. Потому и долгожитель.

— Молотов?

— Не знаю. Но промышленники тоже…

— Не известно. Первухин и Сабуров работали с Берией, могли спеться.

— Поговорю с ними…

После этого Микоян заторопился. А я посмотрел на телефон и набрал один номерок. Что там будет дальше, неизвестно. А пока надо собственной шкуркой озаботиться.

— Привет, Слава. Извини, что так рано. Ты уже в курсе?

— В курсе чего, Дмитрий Григорич?

— Хозяин умер, — и даю ему время на усвоение новости.

— Что теперь делать? — растерянность в голосе есть, но в допустимых пределах.

Ноблесс оближ. Полковник, командир спецполка внешней охраны дачи Сталина, сопли развешивать не имеет права.

— Теперь у вас новый объект для охраны. Я. Выдели дежурный взвод на мою дачу. Пока хватит. Объект тебе охранять уже большого смысла нет, но ты пока неси службу. Полностью.

— Мне бы официальное распоряжение, — тон не очень уверенный.

— Будет тебе распоряжение, а ты пока запланируй всё, — немного подумав, вопрошаю с подтекстом. — А без распоряжения никак?

— Ну, почему же, Дмитрий Григорич? Могу даже экстренно дежурную роту прислать. С бумажкой спокойнее будет и только.

— Можешь и своей властью решить. Как учебно-тренировочную задачу. И чем быстрее, тем лучше.

Взвод на паре бронетранспортёров прибывает через сорок минут. Быстренько их размещаю и ставлю на довольствие. А с Нефёдовым ещё поговорю. Он из моих, из фронтовой группы особо приближённых диверсантов. И вот такие даже следы сомнения в голосе мне не нравятся. Кому ж ещё тогда доверять, как не тем, с кем вместе вермахт громили?

В такие моменты власть шатается, и обычный способ открытой команды может помешать. Охо-хо, снова берусь за трубку. Через пять минут облегчённо кладу на место. Богданов в отличие от своего формального подчинённого никаких сомнений не выказывает. С полуслова включается.

Хорошо, что Хрущёва нет, этого чёрта из табакерки…

3 июля 1956 года, время 18:35.

Гостиница «Европейская», вип-номер.

— Могли бы просто заменить, — с лёгким недовольством крепкий мужчина в самом матёром возрасте тридцати лет смотрит на другого, в чистенькой спецовке.

Элитарность номера и всей гостиницы диктует. Поэтому вызванный в номер электрик выглядит так, что самый придирчивый армейский офицер не найдёт повода придраться. Да и не новобранец вызванный специалист, меньше сорока не дашь.