Ответная угроза
Шрифт:
Испытываю небольшое волнение, открывая калитку в сплошном заборе. Жду гавканья какого-нибудь барбоса, но охранительной животины не наблюдается.
Пока оглядываю двор, по-домашнему уютно скрипит дверь из дома. Женщина, вышедшая на крыльцо, замирает. От неожиданности даже приседает, чем слегка меня пугает. Как бы в обморок не брякнулась. Но нет, сельских женщин любого возраста скачущими конями не напугаешь. Тем более, родственниками. Она всего лишь ставит наполненное чем-то ведро на крыльцо.
— Бабушка, — лицо непроизвольно растягивает широчайшая улыбка.
Через полтора часа сижу в бане. Позади ахи, охи, восторженный визг Адочки, прочая радостная суета. От жара или чего-то ещё уже зажившая рана немного закровила. Дед подсуетился, кликнул бабушку, та куда-то сбегала и принесла каких-то трав. И сейчас дед мне заматывает бинтом ногу, накладывая повязку на слой запаренной горячей водой травы. Я не против, поглядим, на что способна народная медицина.
— Ну, вот и всё, солдат, — дед выпрямляется. — Давай, одевайся. Прохладно здесь. А я ещё погреюсь.
Сверкнув голым задом, исчезает за низкой дверью. Начинаю надевать чистое, не своё. Моё бабушка забрала в стирку. Хэбэшку пока не разрешил трогать. Сам позже разберусь.
Когда оделся и собрался уходить, тут и дед выскакивает. Красный и довольный.
Через четверть часа инициирую повторную радостную суетню. Охи, ахи, ух ты, ого и снова радостный визг Адочки при виде плитки трофейного шоколада. Остальные восторги про немецкие, — кстати, не только немецкие, есть и французские и голландские, — консервы.
— Трофейные, — поясняю деду, тот важно кивает. — В Минске этого добра полно. Я в Смоленске в госпитале лежал, там поменьше, но мне отец прислал в дорогу.
— Это Полинка, — только сейчас Ада сподобилась представить девочку, — моя подружка. Мы в одном классе учимся.
Роюсь в рюкзаке. Кое-что ещё есть. Конфеты. Большие, вкусные и в красивой обёртке. Одну выдаю Полинке, остальные — хозяйке дома.
— А немецкой водки не привёз? — хитренько под фальшиво осуждающий взгляд супруги интересуется дед.
Хлопаю себя рукой по лбу. Вот же ж голова, два уха! Сам не пью, вот и не подумал. Придётся оправдываться.
— Дед, я сам не очень по этому делу, но ребята шнапс не одобряют. Наша водка лучше.
— Да бог с ней! — машет рукой дед, а бабушка ставит на стол бутыль совершенно невменяемого объёма. Литра на три.
Дед искренне ржёт с моего испуганного лица.
— Это что ж, солдат? Фриц тебя не пугает, а самогонки боишься?
— Чего фрица пугаться? — бурчу про себя. — Мы их сами пугаем.
С удовольствием уминаю картошку с салом и солёными огурчиками. Это после ухи. Поездка на пароходе, прогулка до посёлка, сто грамм самогона
И только сейчас дед, — вот где выдержка у человека, — приступает к обстоятельной беседе.
— И как там дела, внук? На фронте-то?
— Жутко, — задумываюсь и неожиданно добавляю, — и очень интересно.
— Что там может быть интересного? — бурчит мама.
— Цыть! — дед небрежно затыкает её. Но сам вопрос не аннулирует, ждёт ответа.
— Ну, представьте. Поначалу я на воздушном КП отца летал. Корректировал огонь миномётных батарей. Вижу со стороны немцев вспышки. Засекаю. Передаю данные на батарею. Через минуту немецкую батарею накрывает…
— Звиздец! — радостно продолжает дед и получает лёгкий удар полотенцем от супруги. Адочка с Полинкой хихикают.
— Залп накрывает, — поправляю деда. — Но по смыслу то же самое.
Дружно смеёмся.
— Я так радовался, когда у меня стало получаться с первого раза…
— И много ты немецких батарей медным тазом прихлопнул? — восторженно интересуется дед.
— Не считал, честно. Штук двадцать, не меньше. Потом в дивизию ополчения пошёл. Папа очень ругался…
— Я б там была, тоже бы ругалась, — вставляет мама.
— Мам, я — минчанин, мужчина. Враг пришёл в наш город. Горожане четыре дивизии сформировали. А ты предлагаешь мне за тебя спрятаться? А воевать кто будет? Адочка с Полинкой? Короче, на земле занимался тем же самым. Вот в уличных боях меня и ранило. Догадались немцы, где наш наблюдательный пункт и накрыли артиллерией. Еле ноги унесли ребята. Ну, и меня унесли.
Все вдруг замолкают. Рву тишину беззаботным тоном.
— По ранению комиссовали. Осколок кость задел. Отец уж больно радовался. Дал мне медаль «За боевые заслуги» и сказал, что хватит с меня.
— И слава богу! — хором говорят мама и бабушка.
Дед ничего не говорит, но и не спорит. Живой, хоть и раненый внук лучше мёртвого в любом виде.
— Мам, я вообще-то за вами приехал. Немца от Минска отогнали, можно возвращаться. Нет, не сразу. Адочка четверть доучится и поедем…
23 октября, четверг, время 11:45.
Москва, Белорусский вокзал.
Подход «Гекаты» к зданию вокзала вызывает у публики и персонала вокзала лёгкий переполох. Выходим плотной и вооружённой группой. На перроне оглядываюсь. Да, есть от чего прийти в восторг и даже поёжиться простым гражданским. Платформы с тяжёлыми пушками, мощная даже на вид броня, лючки на уровне пояса, откуда высовываются клювы максимов, зенитные платформы. Олицетворение мощи РККА.
К нам уже спешат из администрации вокзала. Двое, гражданский и военный, майор. Майор козыряет.