Ответный удар
Шрифт:
– Гордись, – ухмыльнулся капитан. – Тебе специально зарубежную краску для волос нашли. Алла лично подбирала, чтобы цвет был более естественным. Наши средства она забраковала.
– Вот здорово, – в тон ему ответил я. – Всегда мечтал стать высоким блондином в черном ботинке. Надеюсь, волосы мне завивать не будут как Пьеру Ришару?
– Надо будет для дела, завьем, – зловеще пообещал Сергей Иванович. – И губы накрасим, в платье нарядим, бантик нацепим, никуда ты не денешься.
– Товарищ, капитан, – вмешалась улыбающаяся во весь рот Алла, – не пугайте парнишку. Вон, он
– Неправда ваша, товарищ Пархоменко, – возмущенно возразил я. – Придумываете вы. Ничего я не побледнел. Уверен, каждый из нас пойдет на жертвы. Если для дела понадобится, товарищ капитан сам инициативу проявит. Педикюр и маникюр сделает, помадой губы подведет, колготки в сеточку натянет и коротенькую юбку наденет. И будет путану в квартале красных фонарей изображать. Стоять у входа в бордель и за рукава советских граждан хватать: «сеньор, кьеро сексо». А ему в ответ гордо с осознанием собственного достоинства: «русо туристо, облико морале». Как вам картинка, Сергей Иванович?
– Бррр, – капитан чуть не поперхнулся чаем, видимо, представив себе эту сценку. Вася весело заржал, женщина тихонько захихикала.
– Но, но, – грозно погрозил пальцем Сергей Иванович. – Это ты уже, того… Перебарщиваешь.
– Извините, товарищ капитан, но я только развил и продолжил вашу мысль, – невинно хлопнул глазами я.
ГРУшник помолчал, посмотрел на веселящихся коллег, сделал грустное лицо, и проникновенно глядя в мои глаза, добавил:
– Ты только эту идею Петру Ивановичу не подавай, очень прошу.
Теперь ржали уже все, в том числе, и Иван Дмитриевич. Даже капитан не выдержал, и хохотнул, присоединяясь к общему веселью.
– Буду нем как рыба, – серьезно пообещал я.
– Ладно, пошутили, и хватит, – улыбнулся капитан. – Крась его, Алла, а мы пока с Иваном Дмитриевичем чаи погоняем.
Алла колдовала надо мною больше часа. Усадила меня на стул, размешала осветляющий состав. Достала из сумки простыню, накрыла меня и повязала кончики на шее. Начала аккуратно наносить перекись. Затем замотала мне голову полотенцем. Через полчаса наступила очередь краски. Женщина работала как профессиональный парикмахер, последовательно обрабатывая все участки шевелюры: сначала корни, потом пряди. Когда она закончила, надела на меня целлофановую шапочку, подозреваю, что тоже зарубежную.
– О как, сервис на высоте, – восхитился капитан, обозревая меня. – Как в лучших парикмахерских Парижа.
Потом Иван Дмитриевич покормил меня завтраком, рассыпчатой картошкой «в мундирах» прямо из печки, порезанной ломтиками селедочки с кольцами лука. Гости от завтрака отказались, предпочтя выдуть еще по чашке чая с коричневыми пряниками, купленными в авдеевском сельмаге.
Через сорок минут Алла решительно сняла с меня шапочку, вручила тюбик шампуня и отправила к рукомойнику. Затем поработала расческой, зачесывая мои волосы назад. Через полчаса, когда шевелюра высохла, женщина достала несколько тюбиков, баночек, тканевую тряпочку и кисточки, опять накрыла меня простыней и попросила:
– Сейчас буду грим наносить, пожалуйста, сиди спокойно, не дергайся.
– Хорошо, – кивнул
На этот раз я сидел посреди гостиной. Минут двадцать оперативница колдовала надо мною, выдавливая на лицо гели и густые жидкости из тюбиков, разнося их порхающими движениями кисточек, и подтирая некоторые участки тряпочкой. Даже на внешние стороны кистей рук и пальцы гель нанесла, заставив их потемнеть.
Затем остановилась, полюбовалась на результат, обошла меня со всех сторон и удовлетворенно хмыкнула.
ГРУшники и старик с интересом рассматривали меня.
– Красавец, – капитан показал Пархоменко большой палец, – Анна, ты чудо сотворила, такого парня хоть сейчас в Голливуд возьмут сниматься.
– Мне можно уже встать? – спросил я.
– Хочешь посмотреть, что получилось? – улыбнулась Алла.
– Конечно, хочу.
Оперативница сняла с меня простыню.
– Иди, смотри.
Я вышел в тамбур, глянул в зеркало и застыл. На меня смотрел высокий загорелый блондин лет 20-ти. Даже лицо загримировали так, что почти ничего не напоминало прежнего Алексея Шелестова. Нос стал более тонким, горбинка почти исчезла, профиль приобрел суровую чеканность, а черты лица – холодную аристократическую надменность.
– Алла подошла сзади:
– Ну как?
– Я в шоке, – честно признался оперативнице. – Сам себя не узнаю.
– Вот и отлично, – довольно ухмыльнулся вышедший следом капитан. – Мы тебе и одежду привезли. Вася, принеси.
– Сейчас, – старший лейтенант вскочил со стула. Через пару секунд он скрылся за дверью. Обратно Василий вернулся с ворохом одежды, и аккуратно выложил её на диван.
Яркая красная куртка «адидас», вязаная шапочка, спортивные брюки и кроссовки той же фирмы.
– И зачем это все? – растеряно спросил я.
– Привыкай к своему новому образу, – подмигнул Сергей Иванович. – Если разговор с Петром Ивановичем пройдет удачно, нам предстоит много поездок. Ты должен производить соответствующее впечатление.
– А вы не думаете, что такая одежда привлечет ненужное внимание? – поинтересовался я.
– Во-первых, мы едем в такое место, где подобная одежда, наоборот, в порядке вещей, – ответил капитан. – Во-вторых, твой новый образ и яркая одежда, сама по себе отличная маскировка. Вот скажи, на что обращают внимание советские люди?
– На импортную одежду? – неуверенно предположил я.
– На импортную яркую одежду, – подчеркнул Сергей Иванович. – Если на тебе зарубежная красная куртка, то в первую очередь запомнят именно её. А лицо, рост и другие детали внешности отступают на второй план. В памяти большинства останется только яркое красное пятно. Обычная психология. Нас этому ещё преподаватели учили в академии.
– Понял, – кивнул я.
Через пять минут белая «Нива», переваливаясь по сугробам, выехала за ворота. Я сидел на заднем сиденье вместе с Аллой. За рулем устроился Василий, рядом Сергей Иванович. Глянул в заднее стекло. Сквозь кружащиеся хороводом снежинки в сером мареве вьюги виделась одинокая фигура в серой телогрейке. Я приветливо помахал рукой Березину. Иван Дмитриевич улыбнулся и вскинул ладонь в ответном жесте.