Ответный удар
Шрифт:
Транспортный самолет остановился, и Уссмак посмотрел в окно на тосевитский ландшафт. Он отличался от бесконечных равнин СССР, где раньше служил водитель танка, но лучше от этого вид не стал — так, во всяком случае, считал Уссмак. Слишком темная и влажная зелень растений под резкими, белыми лучами солнца.
Да и, вообще, звезда Тосев недостаточно обогревает свою третью планету. Уссмак замерз сразу, как только вышел из самолета на бетонную посадочную дорожку. Ну, здесь хотя бы с неба на голову не падает замершая вода. Уже неплохо!
—
Уссмак и несколько его товарищей, только что вышедших из самолета, направились прямо к нему. Самец записал их имена и личные номера, после чего жестом предложил сесть в бронетранспортер.
— Где мы находимся? — спросил Уссмак, когда заработал двигатель — С кем нам предстоит сражаться?
Имена, которые Большие Уроды давали местностям на Тосеве-3, не имели для него почти никакого значения и потому правильнее было спросить, кто их противник..
— Это место называется Франция, — ответил стрелок по имени Форссис. — Я служил здесь сразу после того, как сел наш корабль, а также перед тем, как командующий решил, что тут наведен порядок, и перевел мой отряд в СССР.
Все самцы разразились ироническим хохотом. В самом начале кампании захват планеты казался делом пустяковым. Уссмак вспомнил, как его танк с легкостью уничтожал советские машины, словно их броня была сделана из картона.
Но даже и тогда ему следовало сообразить, что победа дается только в жесткой борьбе. Снайпер застрелил его командира, когда Вотал, как и положено настоящему офицеру, высунул голову из башни, чтобы разглядеть поле боя. А вот Крентел, командир, которого прислали ему на смену, не стоил краски, указывавшей на его звание.
Крентел тоже мертв. И стрелок Телереп. Партизан — Уссмак так и не узнал, дойче или русский — снес башню танка, когда Большие Уроды прикрывали самцов, собиравших радиоактивные материалы после взрыва космического корабля, на борту которого находилась большая часть ядерного оружия Расы.
Уссмак успел выскочить из взорванного танка — прямо в радиоактивную грязь. И находился в госпитале… до недавних пор.
— Так с кем мы будем сражаться? — повторил он свой вопрос. — С Франсами?
— Нет, в основном, с дойче, — ответил Форссис. — Когда мы прилетели, этими землями владели они. Я слышал, оружие у них существенно улучшилось по сравнению с тем, которым они воевали в самом начале.
В кабине наступила тишина.
«Сражаться с Большими Уродами», — подумал Уссмак, — «все равно что травить вредных насекомых: оставшиеся в живых приобретают иммунитет. И как любые другие насекомые, Большие Уроды адаптируются к новой ситуации гораздо быстрее, чем совершенствуются методы борьбы с ними».
Тепло кабины, гладкая дорога, негромкое гудение мощных двигателей довольно быстро усыпили большинство самцов: настоящие ветераны знают, как важно урвать несколько лишних минут сна. Уссмак тоже попытался вздремнуть, но у него ничего не вышло. Он отчаянно страдал без имбиря.
Санитар продал ему немного драгоценного порошка в госпитале на корабле. И Уссмак его попробовал — больше от скуки. Однако после приема наркотика он становился мудрым, бесстрашным и неуязвимым. И только когда действие имбиря заканчивалось, он понимал, в какую ловушку попал. Без него он казался себе глупым, трусливым и тонкокожим, точно Большой Урод — контраст тем более разительный, что Уссмак еще помнил, как замечательно себя чувствовал, находясь под мощным воздействием тосевитского зелья.
Уссмака не беспокоила сумма, которую ему пришлось платить санитару за наркотик, у него накопились солидные сбережения, а тратить их было не на что. Санитар очень ловко проворачивал свои делишки — деньги Ульхасса не шли непосредственно на его счет.
Но, в конечном счете, он все равно попался. Однажды в палату пришел новый санитар. Осторожные расспросы (Уссмак мог позволить себе сдержанность, поскольку сумел собрать некоторое количество имбиря впрок) показали, что новичок знает о наркотике только одно — адмирал флота запретил его употребление. Уссмак изо всех сил растягивал свои запасы, но наступило время, когда они иссякли. И с тех пор он жил без имбиря — и без радости.
Дорога поднималась все выше и выше в горы. Сквозь узкие бойницы Уссмаку практически ничего не удавалось разглядеть. После монотонных равнин СССР и однообразия больничной палаты, зазубренный горизонт производил приятное впечатление, однако, ничем не походил на горные хребты Дома.
Во-первых, эти горы покрывала замерзшая вода, что лишь напоминало о том, как холодно на Тосеве-3. Во-вторых, темные деревья конической формы казались ему еще более чуждыми, чем сами Большие Уроды.
Кроме того, Уссмак очень скоро обнаружил, что за деревьями скрываются тосевиты. Где-то в лесу заработал пулемет, и по броне транспортера застучали пули. Их собственная пушка начала стрелять в ответ, наполнив пассажирскую кабину грохотом, который самым бесцеремонным образом вырвал спящих самцов из объятий сна. Они, как и Уссмак, поспешно прильнули к бойницам, чтобы выяснить, что происходит, однако, видели только вспышки выстрелов.
— Жутко, — заметил Форссис. — Я привык сидеть в танке, где броня защищает тебя практически от любых неожиданностей. Меня постоянно преследует мысль, что, если у тосевитов есть настоящая пушка, нам конец.
Уссмак прекрасно знал, что даже танковая броня далеко не всегда в состоянии защитить самцов от Больших Уродов. Но прежде чем он успел поделиться своими соображениями, включился интерком, и они услышали голос водителя:
— Прошу простить за шум, самцы, но мы не успели покончить с партизанами. Они не причинят нам серьезных неприятностей, если только мы не напоремся на мину.
Голос водителя показался Уссмаку слишком веселым; уж не принял ли он имбиря, подумалось ему.
— Интересно, часто транспортеры попадают на мины? — мрачно поинтересовался Форссис.
— Этот самец — едва ли. В противном случае, он бы нас не вез, — отозвался Уссмак.
Остальные самцы уставились на него, разинув рот.
Вскоре горы сменились просторными долинами. Форссис показал на южные склоны, где шли аккуратные ряды искривленных растений, прижимавшихся к столбикам.