Ответный визит
Шрифт:
Уже закурил начальник, строго посматривавший на своих подчиненных, заговорил с кем-то из знакомых участковый, и в это время упорство оперуполномоченного Никишина было вознаграждено:
— Патрон с осечкой!
Он нашел его метрах в четырех от окна. Протертый платком патрон матово желтел на ладони удачливого оперуполномоченного.
— От пистолета «ТТ», — объявил он, передавая находку подошедшему начальнику.
Тот мельком взглянул на патрон и позвал:
— А ну-ка, граждане, чем зря топтаться, поищите-ка тут вот такую гильзу… — И, показав подскочившим мальчишкам патрон, приказал своим: — Прошу
— Дождался, — поспешно ответил тот,
— Пуля у нее в ноге застряла или нет?
— Нет. В мякоть угодила, сквозь прошла.
— Хорошо. — И распорядился: — Всем в дом! Нечего тут шарашиться, надо пулю искать. — И напомнил Никишину: — А ты место приметь, где патрон нашел. Для схемы.
Прошло более часа. В комнате осмотрели каждый сантиметр противоположной окну стены, сдвинули с места всю мебель, проверили каждую щель в полу. Пуля — как испарилась.
— Где же она, Червяков? — опять позвал хозяина начальник,
— А леший ее знает, товарищ начальник, — искренне признался тот. — Не видел ее, конечно, куда она улетела…
— Улетела вот…
И опять выручил дотошный Никишин. Подвигая на место кровать, он обратил внимание на подушку. Оглядев ее, обнаружил дырку, из которой торчало перо. Оказалось, пробита не только наволочка, но, и пуховик. Подушку вытащили во двор, распотрошили и пулю извлекли из комка спекшегося пуха.
И хотя стреляную гильзу не нашли, картина преступления стала ясна.
Пригласив Червякова для выяснения деталей с собой, опергруппа возвратилась в Зайково.
Волнение зайковских работников милиции объяснялось просто. За годы Советской власти в Красногвардейске не слышали ни об одной крупной краже, не говоря уже о вооруженной попытке грабежа.
…Прокопий Червяков сидел в отделении более двух часов, а совещание у начальника все продолжалось.
— Дело не только в самом факте вооруженного нападения, хотя он и показал изъян в нашей профилактике, — заключал начальник. — Я про себя надеюсь, что у нас достанет нюху и сноровки не только поймать грабителей, но и вникнуть в самую суть дела: как могло приключиться такое нахальное преступление. Сегодня, понимаете ли, Червяков, завтра — Сидоров, а послезавтра — Петров. Не промахнусь, предупреждая, что трудностей и всяких «вот те на!» будет немало. В этом можно не сомневаться. Кто совершил преступление? Наши доморощенные злодеи или приезжие гастролеры? Если приезжие, то это еще полбеды: получим по загривку, что плохо принимаем гостей, — и все. А если наши? Какими глазами мы посмотрим в лицо общественности? Откуда у них оружие? И почему мы узнаем об этом самыми последними, да еще после совершенного преступления? Вы все знаете, что такое безучетное оружие: сегодня, понимаете ли, жертва его — гражданин, а завтра? Государственная касса с государственными деньгами!
А в данном конкретном случае: почему грабители наметили своим объектом Червякова? Что он, понимаете ли, купец первой гильдии?.. Мы все были в его доме, так? Ничего особенного. Половики, понимаете ли, это — не персидские ковры. Мебель жулики давно не воруют. Но я и не поверю, что в шкафу у Червякова сплошные соболя. К тому же и домов в Красногвардейске сыскать получше нетрудно. Так почему же лезли к этому-то?
Сидящие
Такая осведомленность брала начало не от окольной слежки или чрезмерного любопытства. Просто зайковские сотрудники прожили жизнь в своих деревнях и поселках, среди знакомых с детства людей, чей покой теперь охраняли.
Потому-то и встревожил их ночной выстрел, от которого пострадала жена Прокопия Червякова.
— А может, тут не грабеж, а месть какая-то? Или ревность? — предположил кто-то из молодых.
— Чего? — удивился начальник. — Это в Анну-то Червякову из-за ревности из пистолета стрелять?! Еще таких, понимаете, дураков в Красногвардейске не хватало!
— Или, — вставил свое слово Афанасьев, — кто это и за что будет мстить Червякову? Он всего-то и делов знает, что из дома да на работу. В казенную баню и то не ходит: своя на задах…
— Вот именно! — поддержал его начальник. — Тут собака в другом месте зарыта.
Сотрудники с укором смотрели на неудачника, задавшего наивный вопрос, тем самым выражая полное единодушие с начальником.
— Думаю, по сегодняшнему происшествию все ясно. — Начальник отложил в сторону бумажки. — Расследование предстоит серьезное. Для нас, понимаете ли, экзамен. Прошу учесть… Все.
Оперуполномоченный Никишин после совещания удалился с Червяковым в свой служебный угол в большой общей комнате и просидел с ним до позднего вечера.
Родственников у Червякова в Красногвардейске не было, друзей особенных среди знакомых он тоже не называл. Каких-то ссор или недомолвок с соседями и сослуживцами не припомнил.
— А жена? — продолжал выяснять Никишин.
— Чего жена? — не понял Червяков.
— Она ни с кем не ругалась? Не обзывала никого?
— Не должна. Баба вроде смирная.
— «Вроде» меня не устраивает, — заметил Никишин. — Может, она только при тебе смирная, а когда ты на работе?
— Не слыхал.
— А я видел, как они в магазине сходятся. Из-за пустяка могут друг дружке в глаза наплевать.
— Так ведь то без злобы, — попробовал умилостивить его Червяков. — И к тому же бабы. А лез-то к нам мужик…
— Ты меня шибко-то не учи, Червяков. Я знаю, как бывает: поцапаются бабы, а увечатся мужики. Не слыхал, поди, опять скажешь?
Червяков сдался:
— Оно, конечно… Чего не бывает!..
— То-то. А теперь скажи, дорогой, почему грабители с оружием в руках лезли не в чей-нибудь дом, а в твой?
Вопрос оказался не из легких, и Червяков надолго замолчал. Оперуполномоченный поторопил его.
— Откудова мне знать? Я их не спрашивал… — отозвался наконец Червяков.
— Да я не про то, — стал объяснять Никишин. — Как ты сам прикидываешь: какая корысть привела грабителей в твой дом? Золото, что ли, у тебя есть?
— Что вы!