Отыгрыш
Шрифт:
— С чего ж это вдруг и виноваты? — весело удивился Годунов. — Что особых распоряжений не ждете?
— Отвык, — почти не скрывая, что доволен прозвучавшей в тоне командующего похвалой, признался Федосюткин. — Когда за месяц в район двадцать тысяч эвакуированных поступает, как-то уже не ждешь, пока гром грянет.
Александр Васильевич машинально поглядел в проясневшее небо: дай Бог, чтобы гром грянул в намеченные сроки.
— Пойдем, секретарь, детали уточнять.
От непривычно терпкого чая и непривычно крепких папирос саднило в горле. А может, продуло в машине. Неправильный ты, все же, попаданец, Александр Василич! Скучный. Ни ядренбатон напрогрессорствовать не торопишься, ни к товарищу Сталину не ломишься, дабы похвастаться послезнанием. Даже Высоцкого не перепел,
Но больше всего трудов выпало на долю Федосюткина, в полной мере оправдавшего уже сложившуюся в глазах командующего репутацию. Александр Васильевич давно заметил: острая ситуация у людей с лидерскими способностями подстегивает креативное… тьфу ты, творческое мышление. Причем так подстегивает, что мысли несутся с места в карьер. Секретарь, едва услыхав подробности плана, настолько загорелся идеей, что предложил усовершенствовать ее в направлении ещё большей пожароопасности. Мартынов мысль подхватил и творчески развил… "школа пожарных", что и говорить!
Вообще, с помощниками проблем не возникло. Почти все ответственные работники, будь то директора предприятий или райкомовцы, собирались оставаться при любом развитии событий. Заранее было определено, что они составят ядро партизанского отряда. И вариант уничтожения оборудования предприятий и произведенной, но не вывезенной продукции, как выяснилось, обсуждался в узком кругу. Так сказать, гипотетически. Ну очень гипотетически, то есть предположить-то было надо, хотя бы просто по логике, но никто не верил, что до такого дойдёт. Против человеческой природы это — сидеть и размышлять, как будешь уничтожать созданное своими же руками.
А гореть в городе есть чему. Пеньковое волокно, верёвки, бумага, древесина…
Годунов зябко передернул плечами и потянулся к стакану с горячим чаем.
Поразмыслить над разными вариантами разрешения ситуации — хорошая зарядка для ума. Только вот ему, Годунову, придется сразу же участвовать в Олимпийских играх и во что бы то ни стало занять место на пьедестале. "Кто ж его посадит, он памятник!" — с невеселой иронией выдало скорое на ассоциации подсознание.
Годунов с усилием провел ладонью по лицу. Поглядел на Федосюткина, с усталой отрешенностью изучающего расстеленную на столе карту.
— Поедемте-ка, Андрей Дмитриевич, развеемся, оценим работу нашей полеводческой бригады, а заодно и на станцию заскочим. Завтра с утреца специалист прибудет нас инспектировать, и нам ударить в грязь лицом никак нельзя. Одобрит он — тогда и более суровую проверку пройдем.
Из книги Матвея Мартынова "В дни суровых испытаний. Чекисты в боях на Орловщине" (Тула, Приокское книжное издательство, 1972, изд. второе)
В те дни, когда бронированные чудовища Гудериана, одного из самых прославленных гитлеровских генералов, рвались к сердцу нашей Родины, каждый день решал очень многое. Нужно было задержать врага на дальних подступах к Москве. Фронт требовал резервов, и Орловский военный округ с честью выполнял эту задачу. На Орловской земле сформированы были 20-я армия, 258-я стрелковая дивизия и более двадцати маршевых батальонов. Кроме того, порядка ста тридцати тысяч орловцев трудилось на строительстве оборонительных рубежей Брянского фронта.
Во второй половине августа в Орле было сформировано подразделение Оперативно-учебного центра Западного фронта — партизанская школа, которую в целях конспирации именовали "школой пожарных". В ее создании участвовал наш легендарный земляк Илья Григорьевич Старинов, которому уже довелось сражаться против коричневой чумы в Испании. В качестве инструкторов и курсантов партийные органы направляли в школу стойких коммунистов, комсомольцев и беспартийных патриотов. Имена многих из них ныне известны всей стране.
Золотыми буквами вписано в историю Великой Отечественной войны имя настоящего патриота, старшего майора государственной безопасности Годунова. Как и его товарищ И.Г. Старинов, А.В. Годунов был в числе советских военных специалистов, оказывавших интернациональную помощь героическим испанским республиканцам, а с первых дней Великой Отечественной войны находился на тех участках всенародной борьбы, на которых больше всего нужны были его знания, его опыт, его незаурядные организаторские способности и личное мужество. Всегда выдержанный, спокойный, рассудительный, Александр Васильевич был неизменно тактичен с окружающими, даже в сложных ситуациях не теряя присутствия духа, а склад его речи, несколько удивлявший слушателей, выдавал его происхождение: его отец и дед учительствовали в сельских школах, неся в крестьянские массы не только просвещение, но и революционные идеи. Эти идеи принёс в годы царизма на Балтийский флот и юный Александр Годунов, плечом к плечу со своими товарищами с первых дней Октября вставший на защиту молодой Советской Республики.
Когда над нашим городом нависла непосредственная угроза, Ставка Верховного Главнокомандования направила товарища Годунова в Орёл, наделив особыми полномочиями. Следующим утром жителям районов, находящихся на территории Орловского военного округа, было объявлено о создании Орловского оборонительного района. А.В. Годунов возложил на себя нелегкие обязанности командующего в тяжелейших условиях: не хватало бойцов, оружия, боеприпасов. Но коммунист Годунов, твёрдо помня слова товарища Сталина, что нет в мире таких крепостей, которых большевики не могли бы взять, был уверен, что любой город большевики могут превратить в крепость. Днем 30 сентября 1941 года он с отрядом чекистов прибыл в Дмитровск-Орловский, где буквально через несколько дней предстояло задержать бронированные гитлеровские полчища.
Глава 13
30 сентября — 1 октября 1941 года, Орел
"Всё выше, и выше и выше Стремим мы полёт наших птиц!"Ага. Вот прямо сейчас, бегом и вприпрыжку. Кто "стремит полёт", а кто — с этими самыми "птицами" сношается в особо извращённой форме: "уши в масле, нос в тавоте, но зато — в Воздушном Флоте". Так говаривал давно, еще до войны, обрисовывая будущее нерадивых курсантов, Федор Иванович, зануда и сквернослов, зато настоящий военный пилот, хоть и в прошлом, а сейчас — отличный инструктор и просто хороший человек. Поэтому начальство ему все прощало, а курсанты-девушки были попросту в него влюблены. И она, Маринка, тоже… ну, самую малость. Что же до грубости — этим ее не отпугнёшь. Всю жизнь рядом с железнодорожниками, а они ещё и похуже сказануть могут, особенно если подвернешься под горячую руку.
В который раз за последние недели вспомнилась ехидная инструкторская поговорка — и снова стало обидно до слез. Не помогли ей ни полученное в тридцать второй школе — говорили, в одной из лучших в городе! — среднее образование, ни усидчивость на занятиях и целых восемь часов налёта в осоавиахимовском аэроклубе, где посчастливилось впервые подняться в небо. Потому как усталый, как будто бы ко всему на свете уже безразличный военком раз и навсегда определил Маринкину судьбу. "Без приказа женщин… да каких женщин! девчонок сопливых!.. — зашелся надсадным кашлем и отрезал со злостью: — Короче, в бой вас я не пущу. И никто не пустит! Хоть с самим секретарем райкома комсомола ко мне приходи". Знал ведь уже, наверняка знал, что райком закрыт — кто на фронте, кто в истребительном отряде. Ну да Маринка и сама не лыком шита!..