Отзвуки эха
Шрифт:
За это время Моника очень привязалась к девочкам Беаты. Амадея считала бабушку умной и образованной женщиной, но все-таки не могла забыть того, что она позволила Якобу изгнать Беату. Амадея считала это бесчеловечным и поэтому немного сторонилась бабушки. Дафна же была достаточно юной, чтобы безраздельно влюбиться в Монику. Ей нравилось иметь не только мать и сестру, но еще и бабушку. Она не помнила отца, и ее мир был целиком женским, как и мир Беаты. После гибели Антуана Беата больше не взглянула ни на одного мужчину, хотя по-прежнему была ослепительно красива. Она говорила, что воспоминаний о годах, проведенных с мужем, хватит на всю оставшуюся ей жизнь.
В тысяча девятьсот тридцать пятом году,
Амадея часто возмущалась растущим в Германии антисемитизмом. Евреев изгоняли из немецких профсоюзов и больше не позволяли иметь медицинскую страховку. Они не могли работать юристами и служить в полиции: первый признак того, что ожидало их впереди. Беата предвидела, что дальше будет только хуже. Даже актерам и музыкантам редко давали работу.
Наступали страшные времена.
Как-то Моника, пока девочки были в школе, завела с Беатой разговор о том, что ее очень волновало. Она беспокоилась о документах дочери и внучек: что ни говори, а Беата — еврейка, следовательно, девочки тоже наполовину еврейки. Что, если власти начнут преследовать и их? За последние два года евреи победнее, те, что не имели ни связей, ни денег, были отправлены в исправительно-трудовые лагеря.
Правда, Якоб продолжал утверждать, что с ними такого не произойдет. Высланные были «маргиналами», по крайней мере так считали нацисты. Заключенные, преступники, цыгане, бродяги, безработные, смутьяны, коммунисты, радикалы, люди, неспособные содержать себя и свои семьи, попадали под топор нацистского «правосудия». Иногда в лагерях оказывались и дальние знакомые Витгенштейнов. У Моники была горничная, брата которой сослали в Дахау. За ним последовала и вся семья. Но этот человек увлекался политикой, считался коммунистом и распространял листовки, направленные против нацистов, так что, возможно, сам навлек беду на себя и семью. Однако Моника, несмотря на все, казалось бы, логичные доводы, по-прежнему тревожилась. Евреев понемногу выдавливали из общества, отделяли от остальных людей. На каждом шагу им чинили препятствия, не давая нормально жить. Если ситуация еще ухудшится, что станет с Беатой и девочками?
Беату тоже не могло не волновать происходящее. Их некому защитить. Им не к кому обратиться.
— Не думаю, что у таких, как мы, будут проблемы, — старалась она успокоить мать.
Монике не нравилась ее худоба. Беата всегда была миниатюрной, но за последние годы просто истаяла, а без косметики лицо ее казалось пугающе бледным. После смерти Антуана она так и не сняла траура. Смерть мужа словно раздавила ее, отгородив от окружающего мира. В жизни Беаты не осталось ничего, кроме детей. Но теперь у нее была и мать.
— Так что насчет документов девочек? — снова спросила Моника.
— У них нет никаких документов, кроме школьных табелей, где стоит фамилия де Валлеран. Обе исповедуют христианство. Обе католички, как и я. В приходе нас хорошо знают. Вряд ли кто-то догадывается о моем истинном происхождении. Поскольку мы приехали из Швейцарии, окружающие, вероятно, считают нас швейцарцами. Даже в брачном свидетельстве указано, что мы оба католики. Срок действия моего паспорта истек много лет назад, а у девочек вообще не было паспортов. Амадея была ребенком, когда мы вернулись, и пересекла границу по моему паспорту. Кто обратит внимание на вдову с двумя дочерьми и аристократической французской фамилией? Я всюду значусь как графиня де Валлеран, поэтому мы скорее всего в безопасности, если будем держаться тихо и незаметно. Меня больше беспокоите вы.
Их семья была достаточно хорошо известна
Бабушка всегда приносила девочкам какие-то подарки, что приводило обеих в восторг. Время от времени она отдавала Беате что-нибудь из своих драгоценностей, но не из самых дорогих, пропажа которых наверняка не осталась бы для Якоба незамеченной. Даже если сейчас он и замечал пропажу, она говорила, что потеряла кольцо или серьги, и муж журил ее за беспечность. Но с возрастом он стал забывчив, так что все обходилось. Оба не становились моложе, и многое можно было списать на потерю памяти.
Единственной проблемой семьи де Валлеранов стало желание Амадеи поступить в университет. Она страстно, как когда-то Беата, мечтала изучать философию, психологию и литературу. Беате не позволил отец. Амадее же препятствовали нацисты. Если она попытается поступить в университет, наверняка обнаружится, что ее мать — еврейка. Риск был слишком велик. Амадее придется показать не только свидетельство о рождении, где указано, что ее родители — католики, а сама она родилась в Швейцарии, но и документы, удостоверяющие расовое происхождение родителей. В этом-случае Беата и Дафна тоже пострадают. Такого допустить было нельзя.
Без объяснения причин Беата отказалась позволить Амадее сдавать экзамены в университет: только в этом случае им ничего не грозило. Она посоветовалась с Моникой. Та тоже считала, что, даже будучи лишь наполовину еврейкой, Амадея может попасть в беду. Поэтому Беата объяснила дочери, что в эти тревожные времена университет — очень опасное место, где полно радикалов и коммунистов, а также людей, выступающих против нацистов, за что их и ссылают в лагеря. Амадея может даже оказаться замешанной в мятеже, последствий чего нельзя даже предугадать.
— Но это вздор, мама, — возражала дочь. — Мы не коммунисты. Я всего лишь хочу учиться. Никто не пошлет меня в лагерь.
Амадея не могла понять, почему мать с таким непробиваемым упорством отказывает ей в простом желании. Сейчас она, по мнению девушки, удивительно походила на своего отца.
— Разумеется, все так, — кивнула Беата, — но я не хочу, чтобы ты общалась с подобными людьми. Подожди несколько лет, пока все не утихомирится. Сейчас в Германии неспокойно. Я места себе не найду, если ты пойдешь учиться сейчас.
Больше она ничего не сказала. Не решилась открыть правду. Это никого не касается, даже девочек. Чем меньше людей знает об их подлинном происхождении, тем больше их шансы выжить. И Беата будет хранить тайну до конца дней своих, тем более что все эти годы она ни с кем из посторонних не общалась. Кроме того, Амадея имела истинно арийскую внешность. Впрочем, и Беата с Дафной, несмотря на темные волосы, не были похожи на евреек. У обеих были тонкие черты лица и голубые глаза, что, с точки зрения многих обывателей, не соответствовало принятому представлению о евреях.