Отзвуки серебряного ветра. Мы — есть! ("Честь"+"Вера")
Шрифт:
Слова были странными, непривычными, ритм стиха рваным, но чем-то он задевал за душу, что-то в нем слышалось такое… Какое? А кто его знает. Да еще и потрясающий голос поющего. Правду сказал красноармеец-хохол — изумительно поет. С таким голосом человеку место на сцене императорского театра, а никак не в армии. Ему бы весь Петербург стоя рукоплескал. Дварх-лейтенант полностью прав, ему нужно отдавать музыке всего себя, такой голос — божий дар, от которого грех отказываться. Николай помотал головой, пытаясь отвязаться от навязчивого рефрена: «Волки уходят…» Он почти не пытался понять смысл незнакомой песни, но все равно видел четкую аналогию между ней и всем происходящим вокруг. А дварх-лейтенант улыбнулся и запел другую. А потом третью. Он много пел, а слушатели замерли в почтительном внимании — бард возносил их на небеса и бросал в пропасти, такого не слышал ни один из них ни разу в жизни. Губы Николая сами по себе шептали: «Господи! Да как же можно так петь?.. Как?!» И все песни были странными, совершенно незнакомыми, но каждая звала куда-то далеко, за горизонт, туда, где человек еще не бывал. Да что там, туда, куда он раньше попросту боялся заглянуть.
— Лар! — прервал вдруг пение мелодичный голос. — Эрхл'э р'ланг фар'эль. Р'эбд Релир м'эркаль.
Офицеры резко повернулись на голос и онемели. Прямо в стене около входа вертелась похожая на смерч черная воронка, возле которой стояла подтянутая светловолосая, очень симпатичная девушка в черно-серебристой форме. На ее левом плече живым огнем переливался страшноватый символ — когтистая лапа, на которой расположился глаз с вертикальным багровым зрачком.
— Здравстуй, Л'эри, — поднялся с места дварх-лейтенант. — Извини, но невежливо говорить на языке, который люди вокруг не понимают.
Девушка иронично приподняла левую бровь и отчетливо фыркнула. Затем нахмурилась, прищурила голубые глазищи, и Николаю вдруг показалось, что его мозга что-то почти незаметно коснулось. На какую-то секунду ему стало дурно, и все тут же прошло.
— Я по-о-вторяю… — на сей раз появившаяся ниоткуда девушка говорила по-русски. — Исследования завершены, и Релир приказал всем возвращаться на крейсер. Это приказ, а не пожелание!
Она говорила медленно, тщательно выговаривая каждое слово, видно было, что язык ей чужой и говорить на нем девушке нелегко.
— Есть небольшая проблема, — усмехнулся Лар. — Меня здешняя власть приговорила к расстрелу и именно оного я ожидаю здесь вместе с господами офицерами.
— Ну и что? Или снова собрался, как ты это любишь, устроить из собственной казни шоу? Так учти, Релир не зря меня за тобой лично послал, знает чего от тебя, разгильдяя эдакого, ожидать. Не хватало еще и здесь устроить такой же переполох, какой ты учинил на Фар-Тинге.
— Нет, — рассмеялся дварх-лейтенант, — я нынче добрый. Пускай себе господа комиссары живут и пасутся. Дело в другом. Неужели ты думаешь, что я могу бросить людей, с которыми вместе ожидал смерти? Ведь их расстреляют…
— А, мать твою! — выругалась девушка. — Действительно, бросить товарищей по несчастью — подлость. И что делать будем?
— Попроси Асиарха подготовиться к сканированию.
— Ты уверен?! — глаза девушки полезли на лоб. — Мы же решили не проводить здесь Поиска.
— А ты сама посмотри. Все шестеро не пашу.
Девушка медленно обвела глазами застывших в ступоре офицеров, останавливая взгляд на каждом. На какую-то секунду, но каждому показалось, что за эту секунду из него вынули душу и основательно встряхнули. Николай был откровенно изумлен и внезапным появлением странной девушки в запертой камере, и вертящейся в стене черной воронкой, и непонятным разговором. Штабс-капитан Ненашев почти незаметно усмехнулся своим мыслям — он не разучился разбираться в людях, дварх-лейтенант действительно не хочет бросать обреченных на смерть людей. Вопрос только в том, что решит его начальство. Прикажут бросить и бросит, приказ есть приказ. Тем более, в армии. Контрразведчик цепким взглядом окинул девушку и дернул щекой. Хороша… Сколько это ему не приходилось общаться с приличными женщинами? Да уж года два, поди как. Но она сама, похоже, офицер. Вот только где, интересно, у них знаки различия? Он снова внимательно осмотрел форму девушки, но ни единого знака различия, кроме эмблемы на плече, не нашел. Странно…
— Асиарх готов, — снова раздался в тишине голос девушки. — Имею честь пригласить вас, господа, в орден Аарн.
Она слегка наклонила голову в сторону застывших у стены офицеров. Потом повернулась к Лару.
— Я пошла все подготовлю. А ты объясни людям в чем дело, они, по-моему, почти в психошоке. И побыстрее, пока охранники наверху не забеспокоились.
Девушка снова кивнула и скрылась в воронке.
— Господа! — донесся до ушей Николая голос дварх-лейтенанта. — Как Л'эри уже сказала, имею честь пригласить вас всех в орден Аарн. Да, ваша жизнь станет совсем иной, не такой, как вы привыкли. Но это жизнь. Все лучше, чем от пули какого-то красного погибнуть. Тем более, что вы все равно хотели эмигрировать.
— Благодарю, — кивнул головой Виктор Петрович. — Не откажусь своими глазами посмотреть на все, о чем вы тут рассказывали.
— Да и я тоже, — поспешил присоединиться к другу Николай.
— Странно это… — мрачно пробормотал Ненашев. — Но кто откажется от шанса спасти собственную жизнь? По крайней мере, не я. Хотя настораживает меня ваша непонятная доброта. Не понимаю.
Дварх-лейтенант открыто улыбнулся ему. Володя, восторженными глазами смотря на него, только кивнул.
— А вы, господа?
— Куда мы денемся? — криво ухмыльнулся поручик Оринский. — Вы идете, Олег?
— Да уж не останусь ожидать милости от «товарищей», — фыркнул его друг.
— Вот и хорошо, — кивнул дварх-лейтенант. — Проходите прямо в воронку, окажетесь на крейсере.
— На крейсере? — вопросительно приподнял бровь Виктор Петрович.
— Да. Воронка — прямой гиперпереход. То есть, один шаг и вы перемещаетесь на любое расстояние. Хоть отсюда в Лондон. Кстати, когда мы атакуем кого-либо, то это тоже происходит через гиперпереходы.
— Да уж… — протянул Ненашев. — Не хотел бы я защищать что-нибудь, зная, что противник в любой момент способен атаковать изнутри.
В замке заскрежетал ключ, и грубый голос заорал:
— А ну, беляки! Тише там, чего разорались? Вот ща я вам покажу кузькину мать!
— Быстрее, господа! — поторопил дварх-лейтенант.
Виктор первым шагнул в воронку, за ним из камеры исчезли оба поручика. Лар подхватил с пола гитару, бережно уложил ее в футляр и закинул за спину. Николай следил за ним и не заметил, как у воронки остались только дварх-лейтенант, он сам и Ненашев. Он резко выдохнул и шагнул вперед. В глазах стало темно и показалось что сперва его растянуло, а потом схлопнуло в точку. Еще миг и Николай понял, что стоит рядом с остальными ушедшими в небольшом темно-сером зале, совершенно пустом. Мягкий толчок, и прямо из воздуха возникли штабс-капитан Ненашев и Лар.
— Ну, господа, — развел руками контрразведчик. — Много повидал, но чтобы троих вооруженных людей так уложил один, да к тому же безоружный…
— А что случилось-то? — спросил поручик Малер.
— Да не успели мы уйти, как господа большевички пожаловали. Втроем. Так я опомниться не успел, господин дварх-лейтенант подпрыгнул, несколько раз ударил ногами, и красные легли. Все трое легли, даже не успели выстрелить. Кланяюсь мастеру!
Он поклонился в сторону иронически улыбающегося Лара. Тот тоже поклонился в ответ.