Отзвуки серебряного ветра. Мы — есть! ("Честь"+"Вера")
Шрифт:
Наемники, не получившие в этот вечер контракта, постепенно покидали зал. Полковник с легкой насмешкой следил за болтающими о чем-то девицами. Надо же, дуры и не подозревают о том, что их вскоре ждет. Огромным наслаждением будет увидеть их лица, когда они поймут. Нет, ради таких моментов стоило жить, Вермаль такие моменты попросту обожал. С нетерпением он ожидал, когда зал опустеет — дела сделаны, можно и поразвлечься. Ага, наконец! Остались только девицы, Бальсет со своими лейтенантами и люди самого полковника. Верные люди, проверенные многими делами и хорошо повязанные кровью. Он щелкнул пальцами в воздухе, подавая сигнал, что можно начинать.
— Дарли, — негромко сказала Даша. — Сейчас начнутся неприятности. Ничего не бойся, нас вытащат. Только умоляю, молчи о том, кто мы и откуда! Иначе точно пропадем.
Неприятности? Девушка оглянулась и вздрогнула — их столик окружили восемь гнусно ухмыляющихся наемников. Благие, она ведь говорила! Ужас захлестнул ее, глаза мгновенно заполнились слезами. Ну, говорила же! Благие, спасите! Молитва не помогла, какой-то из наемников схватил ее за руку и выдернул из-за стола. Девушка отчаянно завизжала и тут же схлопотала такой удар по губам, что у нее искры из глаз посыпались. Не решаясь больше кричать, Дарли только тихо плакала в ужасе. Что странно, остальные девушки вели себя точно так же. Они плакали, вырывались, умоляли отпустить их. Наемники, похохатывая, били их по губам, лапали и тискали. Никто не видел, что играющий роль Бальсета контрразведчик сжимал кулаки в карманах и едва удерживался от того, чтобы не похерить всю легенду.
— На вторую базу, — скомандовал полковник и повернулся к нему. — Идемте, капитан.
Никита кивнул и последовал за Вермалем. Краем глаза он видел, как плачущих и вырывающихся девушек побросали в багажное отделение замызганного армейского флаера. Даже номера были армейские, и это многое говорило о связях отставного полковника. Сев в тот же флаер, Никита расслабился и заставил себя немного успокоиться. Подождите, господа палачи, подождите. Скоро до вас доберутся, и тогда вы ответите за все азом. Но на душе было гнусно, как никогда. Особенно, когда он думал о том, что сейчас чувствуют бедные девочки. Каково им сейчас. Хоть бы только по дороге с ними ничего не сделали…
Но подруг заперли в тесном багажном отсеке, и никого с ними не было, о чем Никита знать не мог. Даша изо всех сил старалась хоть немного успокоить буквально воющую Дарли и раздраженно поглядывала на Лири. Та съежилась в уголке и искоса посматривала на остальных, видно было, что ей не по себе. Только Ара была полностью спокойна, она деловито разминала суставы и проверяла встроенное в тело оружие, на всякий случай готовясь к бою.
— Не бойся, — продолжала успокаивать Даша рыдающую девушку. — Все будет в порядке, вот увидишь. Нас вытащат, только нельзя, чтобы эти сволочи узнали правду о нас. Молчи об этом. Плачь, кричи, только об этом не проговорись. Прошу тебя.
Кажется, до Дарли, наконец, что-то дошло, так как она прекратила выть и кивнула. Но зато вцепилась в Дашу, как клещ, и принялась дрожать. И, конечно же, плакать. Похоже, девочке ни разу не случалось попадать в подобные ситуации, и только бы она не сорвалась… В багажном отсеке флаера было мало того, что неудобно, так еще и очень холодно. Даша ощутила, что начинает замерзать, и поежилась. Скорее бы уже кончилось неожиданное «приключение». Спаси, Господи, от таких «приключений»! Эрландар оказался на удивление гнусным городом, даже в красном Петрограде было безопаснее, чем в столице Эрлана. А ведь внешне все тихо и благополучно… Девушке очень хотелось снова оказаться в уюте и безопасности крейсера. Неужели нет иного, кроме ордена, места, где бы царила атмосфера любви и дружбы? Похоже, что нет…
Сколько длился полет, девушки не могли сказать. К концу пути они настолько замерзли, что, забыв обо всем, сбились в кучу и дружно выбивали зубами дробь. Наконец, флаер приземлился и вскоре кто-то отпер багажный отсек. Те же наемники с хохотом вытащили пленниц и повели их в какой-то ангар. Переход сменялся переходом, и вскоре Даша совершенно запуталась. Она надеялась только, что Ара или Лири запомнили на всякий случай дорогу. Впрочем, наверное. их заберут через гиперепереход, а где открывать его не имеет никакого значения. В конце концов подруг привели в какой-то небольшой серый подвал. И вот тут-то девушке стало сильно не по себе. Никогда до сих пор ей не доводилось видеть пыточную. Догадаться о предназначении расставленных около стен гнусных приспособлений было совсем не трудно. Дарли вообще впала в ступор при виде дыбы и даже не сопротивлялась, когда ее привязали к этой дыбе.
— Итак, капитан, — ухмыльнулся полковник, — как я уже говорил, я позаимствую эту девку ненадолго. Потом покину вас, развлекайтесь в свое удовольствие. Трупы можете оставить прямо здесь, мои люди утром все уберут. Флаер ожидает вас около выхода.
— Благодарю, господин полковник, — цынично ухмыльнулся Никита и облизал губы. — Это царский подарок, такие красавицы редко попадались мне в руки.
Вермаль с иронией посмотрел на него и искривил губы в гадливой гримаске. Бальсет в ответ оскалился. Потом полковник подошел к Даше, и вдруг резким движением выдрал у нее из ушей серьги, разорвав мочки ушей. Девушка вскрикнула от боли и неожиданности, с ужасом смотря на него. А он, продолжая мерзко ухмыляться, сорвал остальные украшения. После чего сделал то же самое с Арой и Лири. На привязанную к дыбе Дарли Вермаль не обратил никакого внимания, у нее не было ничего, кроме дешевой бижутерии. Господин полковник не видел, как дергался от криков девушек мнимый капитан Бальсет, какая дикая ненависть полыхала в его зрачках. Но Даша видела и даже посочувствовала дураку. Когда штабс-капитану попадется в руки этот зверь, то позавидовать ему не сможет никто. Ей, конечно, было больно, уши жгло, из порванных мочек текла кровь, но это тоже не имело особого значения. Вот кого она жалела, так это Дарли. Уж кто-кто, а девочка ни в чем не виновата. В глупости, разве что. И из шока ее придется выводить долго. Полковник небрежно побросал отобранные драгоценности в карман, взял Дашу за руку и резко потянул за собой в какую-то дверь.
«Не смейте, штабс-капитан! — крикнула девушка по голару, увидев что контрразведчик дернулся вслед за ними. — Мы не имеем права сейчас вызвать у него ни малейших подозрений!»
«Не могу я спокойно на это смотреть! — чуть ли не в отчаянии ответил Никита. — Я же мужчина, в конце концов!»
«Не можете, так не смотрите! — холодно отчеканила Даша. — Я справлюсь. Постараюсь справиться, мне совсем не хочется подвергаться насилию. Но не смейте двигаться с места, даже если у меня не получится. Вы меня поняли, штабс-капитан?»
«Да, Целитель Душ, — с уважением ответил контрразведчик. — Будет исполнено. Простите за истерику».
«Вот и хорошо, — позволила себе легкий намек на улыбку девушка. — На крейсере готовы?»
«Естественно».
Полковник привел ее в какой-то небольшой закуток, где поместился только стол. Повернул к себе и отвесил две такие пощечины, что девушка не удержалась от крика. Но заставила себя успокоиться и потянулась к собственной сущности Целителя Душ. Вермаль посмотрел ей в глаза, ожидая увидеть в них страх, страх в глазах женщины всегда до невозможности возбуждал его. Но в Дашиных глазах не было страха. Полковник даже отшатнулся, в глазах девушки светилась легкая ирония и, как ни странно, жалость. Эта траханая сучка его жалеет?! Да она что, умом двинулась? Вермаль сжал кулаки и шагнул вперед, собираясь показать, кого здесь стоит жалеть. Но не успел, снова посмотрев ей в глаза. И провалился в какой-то омут, перестав ощущать тело.
Даша пыталась понять, что ей делать дальше и никак не могла. Это же не душа, а какой-то черный, холодный колодец, переполненный злобой и нанавистью. Да, уничтожить желание господина полковника ей совсем нетрудно, даже навсегда уничтожить. Пережечь вон тот алый пульсирующий жгут и все. Но чувствовала, что этого мало. Она должна показать этой мертвой душе путь к жизни, путь к добру. Иначе она не Целитель Душ, а черти что. Да неужели в его жизни не было хоть кого-нибудь, кого этот человек любил?! Нет, все же кто-то был. В раннем детстве. Мать. Она осторожно потянулась к этому почти мертвому ростку любви и помогла ему вытянуться вверх, нашла где-то в глубине души жалкие остатки совести и тоже осторожно потянула их к себе. Одновременно вкладывала в сознание полковника понимание, что все, кого он унизил и уничтожил, тоже были кем-то любимы. Тоже любили и смеялись, как когда-то любила и смеялась его мать. Девушка отделила жгут желания от жажды насилия и привила на него вытянувшийся к свету росток любви. Даша сама порой не понимала, что именно делает, но ощущала сердцем, что поступает правильно. Закончив, она чуть отступила в сторону. Как ни жаль, но большего она сделать не в силах. Теперь у этого зверя начнет просыпаться совесть и только от него самого зависит, убить эту совесть, или послушать ее и начать меняться. Начать тяжелый путь от зверя к человеку.