Отзвуки серебряного ветра. Мы — есть! [дилогия]
Шрифт:
– Если не шутите, я согласен, – глухо сказал сержант.
– Не шучу, – улыбнулся Барлик. – Уж кто-кто, а воспитатель не должен нуждаться ни в чем. Слишком важная задача перед ним стоит – воспитать молодое поколение людьми. Настоящими. У нас вообще на воспитателя такие экзамены сдают и такие тренировки проходят, что армейские перед ними детскими играми покажутся. Если воспитатель с опытом идет в армию, ему сразу присваивают лор-капитана как минимум. Со мной было именно так. Решил передохнуть лет двадцать и подался в легионеры.
– Служба в армии –
– После тридцати шести лет воспитателем – да.
– Тридцати шести лет? Сколько же тебе лет, сынок?
– Девяносто два, – спокойно ответил Барлик, – через месяц стукнет девяносто три.
Генерал едва не подавился пивом и закашлялся, не менее удивленный Эдди постучал его по спине. Вот так-так, называл сынком, а сынок-то старше на целых семь лет. Но выглядит ведь молодым парнем!
Аарн улыбнулся и принялся рассказывать, как и сколько живут люди ордена. До трехсот лет молодыми? Можно только позавидовать.
– Что мы, – пожал плечами дварх-майор, – у эльфов и орков триста лет – ранняя молодость, все равно, что у нас двадцать. О драконах я вообще не говорю, не знаю дракона, который умер бы своей смертью. И не слышал о таком.
– Но вы-то люди, – покачал головой генерал.
– Люди, – согласился Барлик. – Но не совсем. Мы проходим полное биологическое преобразование тела, мозг сращивается с биокомпом немалой мощности, плюс еще многие приспособления. Мы скорее киборги по вашим понятиям.
– Каждый аарн – киборг? – спросил Ларен.
– Каждый. И у каждого встроен в тело еще и так называемый «Последний Дар», устройство мгновенной смерти и полного уничтожения тела. Мысленная команда, вспышка – и все кончено. По нашим обычаям человек вправе сам выбирать время своего ухода.
– По-моему, это лишнее, – покачал головой генерал. – Впрочем, чужие обычаи – темный лес.
– Мне тоже непонятны многие из ваших обычаев, – развел руками Барлик. – Кстати, никто не знаком с неким генералом Ренсигом?
– Встречался… – проворчал Меранек. – На редкость неприятная личность.
– Этого мало, чтобы охарактеризовать этого человека, – вздохнул аарн, потирая лоб. – Мне поручено найти и арестовать его. По обвинению в государственной измене и геноциде.
– Геноциде?! – генерал от такого известия не удержался на ногах и уселся на первый попавшийся стул. – Это где же он так отличиться успел?
– Разведчики Проекта нашли несколько неизвестных в галактике населенных планет, – неохотно ответил Барлик. – Одна из них уже самостоятельно вышла в космос, построила орбитальные города, распустила армии и создала единое государство, их ученые вплотную подошли к созданию теории гиперполя. А потом им на головы свалился трирроунский спецназ. Сейчас планета почти мертва, четыре миллиарда человек убито, разрушено все, что только можно было разрушить.
– Наш спецназ? – нахмурился Меранек. – Такого не может быть! Я бы знал о этой операции!
– Почти половина войск спецназа космодесанта вашей страны больше сорока лет служит не республике Трирроун, а Проекту.
– К сожалению, дварх-майор прав, господин генерал, – грустно вздохнул Ларен. – Тысячи офицеров разжалованы и пошли под суд с обвинением в государственной измене. Наше правительство не отдавало им приказа участвовать в этой бойне, они приняли в ней участие добровольно или по приказу флаг-генерала Фарстада.
– Какая сука… – скрипнул зубами Меранек. – Какая сука…
– А теперь посмотрите на деяния генерала Ренсига, – негромко сказал аарн. – Он был первым оккупационным комендантом той несчастной планеты.
Стена напротив превратилась в экран, на котором потекли страшные кадры. Спецназовцы космодесанта Трирроуна расстреливали толпы безоружных людей. Генерал Ренсиг зачитывал приказы, в каждом из которых то и дело звучало: «Расстрел! Расстрел! Расстрел!» И людей снова расстреливали. Концлагеря, переполненные живыми скелетами, заставили Меранека заскрипеть зубами.
Но страшнее всего оказалось даже не это. Страшнее всего оказался способ, которым оккупанты боролись с эпидемиями – они выжигали с орбиты целые города вместе со всем населением. И опять же по приказу генерала Амалера Верконио Ренсига. Когда экран погас, люди еще некоторое время сидели молча, пытаясь прийти в себя после увиденного. Эдди помотал головой и налил всем еще пива.
– И как, по-вашему, могут воспринять люди той планеты любого трирроунца? – спросил Барлик.
– Как палача… – с горечью ответил генерал, щека старика дергалась в нервном тике. – Благие! Да я же многих из этих ребят знал, нормальные ведь люди! Как у них совести на такое хватило?!
– Не знаю. Кстати, люди той планеты не сдались просто так, они открыли арсеналы распущенных недавно армий и десять лет сражались. Подождали пока основные корабли захватчиков уйдут и рванули космодром ядерными ракетами. После чего за полгода очистили от захватчиков половину планеты. Вторую, семнадцатую, двадцать четвертую и сорок вторую дивизии вашего спецназа они положили до последнего человека. С нуля, из ничего, заново создали армию. И дрались. Так дрались, что легенды об этой войне складывать можно. Придет время – и сложат.
– А почему по ним не ударили с орбиты?
– Люди Проекта захватили планету потому, что хотели получить еще одну производственную базу. Они не желали разрушать основные промышленные комплексы. Вот и вели наземную войну.
– Тогда понятно, – кивнул генерал. – Солдатам и офицерам, сражавшимся до последнего за свою родину, могу только поклониться. И попросить у них прощения за моих соотечественников.
– Спецназовцы просто выполняли приказ, – скривился Барлик. – И многие из них протестовали против творящегося. Многие даже под расстрел пошли, отказываясь исполнять самые чудовищные приказы. Через год почти все части спецназа ушли, решив не участвовать в столь грязной войне. Тогда Проект завез на ту планету наемников. Этим ведь все безразлично, лишь бы деньги платили.