Овердрайв (сборник)
Шрифт:
«И Венера… И Вранча… И Гея…»
Дом проснулся. Соседи лежали под одеялами, надеясь, что им послышалось. Я знал, что они будут надеяться до утра. Ведь никто не хочет, чтобы его затаскала милиция.
У меня было время. Но все равно пора было кончать с Мажарой.
«Клируотер… Копперфильд… Теллер!»
Я выстрелил ему в рот. Повторил в голову. И тут в дверь позвонили.
Тилинь… Тилинь… Тилинь…
Хозяин не сможет ответить на ваш звонок.
Ти-и-илинь! Мое сердце тоже тилинькнуло, когда я посмотрел в глазок.
За
* * *
В зеркале я вижу Дурманова. Это мужчина…
Что ещё можно сказать о Дурманове?
В детстве он ел плохо, потому что выделялось мало слюны. У его матери были разноцветные глаза. В шестом классе его побил пятиклассник. Он выучился на менеджера в Зооветеринарной академии. Его первой девушкой была цыганка, которая не умела гадать, петь и танцевать.
Позже Дурманов убил её. За неё заплатили больше, чем она стоила.
Что ещё? Когда Дурманов брился…
Вот черт… снова порезался.
— Валера!
Жена звала завтракать. Жену звали Полиной Леонтьевной.
— Сейчас, Полина Леонтьевна.
Давным-давно она преподавала ему русский язык и литературу. Она была самой красивой женщиной в школе. В неё влюблялись все ученики и все учителя. Увы, их любовь не была долгой. Лишь Дурманову удалось сохранить свои чувства.
Да — чувства. И плевать на разницу в возрасте. Плевать, что уже не будет детей.
Дурманов вытирается полотенцем. Я оставляю его в зеркале и иду на кухню.
— Вчера ты поздно вернулся.
— Работа…
— Работаешь на износ, Валера.
Полина Леонтьевна подозревает, что я не только страховой агент. Однако ей хватает благоразумия не соваться в мои дела.
— Гусейнов заходил.
— Кто?
— Участковый.
— И что ему надо?
Конечно, я знаю, что нужно Гусейнову. Мне тоже нужно задать ему кое-какие вопросы.
Я прокалываю вилкой глазунью и макаю хлеб, а Полина Леонтьевна нежно смотрит на меня. Её халатик распахнут.
Я протягиваю руку и мажу желтком её большую белую грудь.
— Сначала доешь!
Полина Леонтьевна смеется. Люблю, когда она так смеется. Интересно, будет ли она смеяться, когда услышит о Мажаре.
* * *
В опорном пункте «Ла-Рошель» капитана Гусейнова не оказалось.
— Выехал на место — сказал из-за монитора участковый Какулин.
Какулин изучал страницы потенциальных преступников в соцсетях. Он ещё не заработал на автомобиль, поэтому обходил свой участок виртуально.
— Когда выехал?
— Ну и вопросы у тебя, Валера.
Пришлось ехать к Гусейнову домой. У Гусейнова было много квартир, жен и детей, но я знал, что он живет один, далеко за городом, в доме, напичканном самой крутой техникой.
Уже через час я был в деревне.
У подножия особняка стоял «туарег»… Гости. На всякий случай я дал задний ход. Свернул на какой-то въезд «Щорса». В конце тупика сидела бабулька. Она поднялась и замахала костылями.
Я вылез из машины, чтобы успокоить её. И тут раздался выстрел. Пуля просвистела совсем рядом — шустрая, горячая — застряла где-то в заборе. Вторая пробила стекло открытой двери. Следующая все-таки попала в цель — оглушила, обожгла ухо.
В ответ одноухий Ван Гог уложил Гогена выстрелом в грудь.
У этого Гогена был отличный костюм. Я не сомневался, что в его кармане удостоверение сотрудника спецслужбы.
Зажимая рану рукой, я поднялся с земли и посмотрел на бабульку. Ей повезло меньше, чем мне. Она разбросала костыли и руки у своей калитки, никому не нужная, кроме квочки с цыплятами.
Я перелез через забор — в заброшенный двор. Вскарабкался на сухую навозную кучу, чтобы видеть дорогу. Напарник показался через секунду. Лицо кавказской национальности. В таком же черном костюме. Крался, выставив пистолет СПС. Я специально выстрелил в ухо. Месть Ван Гога.
Кровь не останавливалась. Я вернулся к машине за аптечкой, перебинтовался и выпил пару таблеток солпадеина. Как только немного полегчало, я занялся агентами. Оттащил в сторону, вывернул карманы.
Тархан Таримов и примкнувший к ним Шепелев. Федеральная служба безопасности.
И что они делают на Украине?
Ещё один вопрос к Гусейнову.
Я проник в его дом со двора, через окно на втором этаже. Внутри все было перевернуто вверх дном. Я бесшумно прошелся по комнатам и спустился вниз. Под ногами коварно чавкнул тюбик геля-лубриканта.
— Гусейнов, — тихо позвал я. — Серега… Гусь!
Он не ответил. Он сидел на кухне, привязанный к стулу. Мокрый, мертвый. Голова закинута назад, на лице кровавая тряпка. Сквозь неё лили воду. Кристально чистую воду из артезианской скважины. У капитана Гусейнова была самая лучшая вода.
* * *
Гусейнов был хорошим участковым. Он заставил меня играть по своим правилам. А я не лох какой-нибудь. Я умею заметать следы. Привычен к мокроте. Знаю язык оружия. Не боюсь огня, даже шквального. И плююсь пулями, а не семечками.
Долгое время я не воспринимал Гусейнова серьезно. Как и все участковые, он гонял бомжей, трусил бабушек с пирожками, собирал дань с продавцов цветов и пиратских дивиди. Кто бы мог подумать, что Гусейнов способен на большее? Что он станет моим работодателем. Что ему будут отстегивать дельцы и барыги, а я — устранять тех, кто не отстегивает. Что нас будет бояться весь район и начальник райотдела.