Овердрайв
Шрифт:
— Когда выехал?
— Ну и вопросы у тебя, Валера.
Пришлось ехать к Гусейнову домой. У Гусейнова было много квартир, жен и детей, но я знал, что он живет один, далеко за городом, в доме, напичканном самой крутой техникой.
Уже через час я был в деревне. Прыгал по кочкам под музыку «Рэд Снэпэ», нюхал коровье дерьмо и давил тупых кур, которые сами бросались под колеса. Куры — не гуси, за них не наказывают.
У подножия особняка стоял «туарег»… Гости. На всякий случай я дал задний ход. Свернул на какой-то
Я вылез из машины, чтобы успокоить её. И тут раздался выстрел. Пуля просвистела совсем рядом — шустрая, горячая — застряла где-то в заборе. Вторая пробила стекло открытой двери. Следующая все-таки попала в цель — оглушила, обожгла ухо.
В ответ одноухий Ван Гог уложил Гогена выстрелом в грудь.
У этого Гогена был отличный костюм. Я не сомневался, что в его кармане удостоверение сотрудника спецслужбы.
Зажимая рану рукой, я поднялся с земли и посмотрел на бабульку. Ей повезло меньше, чем мне. Она разбросала костыли и руки у своей калитки, никому не нужная, кроме квочки с цыплятами.
Я перелез через забор — в заброшенный двор. Вскарабкался на сухую навозную кучу, чтобы видеть дорогу. Напарник показался через секунду. Лицо кавказской национальности. В таком же черном костюме. Крался, выставив пистолет СПС. Я специально выстрелил в ухо. Месть Ван Гога.
Кровь не останавливалась. Я вернулся к машине за аптечкой, перебинтовался и выпил пару таблеток солпадеина. Как только немного полегчало, я занялся агентами. Оттащил в сторону, вывернул карманы.
Тархан Таримов и примкнувший к ним Шепелев. Федеральная служба безопасности.
И что они делают на Украине?
Ещё один вопрос к Гусейнову.
Я проник в его дом со двора, через окно на втором этаже. Внутри все было перевернуто вверх дном. Я бесшумно прошелся по комнатам и спустился вниз. Под ногами коварно чавкнул тюбик геля-лубриканта.
— Гусейнов, — тихо позвал я. — Серега… Гусь!
Он не ответил. Он сидел на кухне, привязанный к стулу. Мокрый, мертвый. Голова закинута назад, на лице кровавая тряпка. Сквозь неё лили воду. Кристально чистую воду из артезианской скважины. У капитана Гусейнова была самая лучшая вода.
Гусейнов был хорошим участковым. Он заставил меня играть по своим правилам. А я не лох какой-нибудь. Я умею заметать следы. Привычен к мокроте. Знаю язык оружия. Не боюсь огня, даже шквального. И плююсь пулями, а не семечками.
Долгое время я не воспринимал Гусейнова серьезно. Как и все участковые, он гонял бомжей, трусил бабушек с пирожками, собирал дань с продавцов цветов и пиратских дивиди. Кто бы мог подумать, что Гусейнов способен на большее? Что он станет моим работодателем. Что ему будут отстегивать дельцы и барыги, а я — устранять тех, кто не отстегивает. Что нас будет бояться весь район и начальник райотдела.
А ведь когда-то я мог шлепнуть Гусейнова. Но я обратил оружие против своих заказчиков.
Однажды богодуховская мафия заказала участкового. Драгдилер, задержанный Гусейновым и замученный в отделении, оказался сыном максимовского авторитета Кошеля. Отец потребовал крови. Как ни странно, крайним оказался Гусейнов. Остальных спасла «позвоночная» система.
Гусейнов и богодуховские вышли на меня почти одновременно. Вот фото участкового, а вот он сам. Улыбка привалена щетинистой глыбой щеки. Скулы шире, чем плечи. Мешки под глазами клонят голову к земле.
Он сидел напротив меня в кафе «Усама», сжимая под столом пистолет Макарова. Долго изучал, приценивался.
— Помнишь, как я тебе навалял? — наконец сказал Гусейнов.
— Ты?
— Ты был на год старше.
— Гусь?
Участковый кивнул — он был тем самым пятиклассником, который опозорил меня в школе.
— Как насчет реванша?
— Я могу предложить больше, — сказал Гусейнов. — И намного.
— Вряд ли.
— Отвечаю. В задницу богодуховских! Это наш район! Мы с тобой будем управлять наркотрафиком и устанавливать таксу. Мы…
Гусейнов увлекся. Он кричал слишком громко. Посетители кафе повернули к нам головы. На шум приплыл официант, груженный икрой и шампанским.
Я перевернул столик секундой ранее. Прыгнул щучкой в сторону.
Перед глазами заплясали остроносые туфли и каблуки-шпильки.
Участковый так и не выстрелил.
— Всем сидеть! — орал он, размахивая пистолетом. — Сохранять спокойствие!
В «Усаме» Гусейнова знали и уважали. Люди вернулись на свои места. Заиграла песня француженки Заз.
— Ладно, — сказал я участковому, — уговорил…
Утром я попрощался с Полиной Леонтьевной и поехал в Максимовку, где отдал Богу душу Кошеля. Довершил начатое в серебряном поле, в городе туманов Богодухове, жители которого упражняются в кожевенном деле под терновым деревом.
Весь день лил холодный осенний дождь, я промочил ноги и простудился.
Полина Леонтьевна тоже исчезла. Я чувствовал себя героем Мураками. Сидел в пустой квартире и считал овец с лицами покойников.
Гусейнов…
Таримов и Шепелев…
Мажара…
Кем он был на самом деле? И как он связан с моей женой?
Константин Мажара явился из ниоткуда — на крыльях ночи — и набросил на город сеть секс-шопов. На участке Гусейнова открылись интимные салоны «Бальзак», «69» и «Секс-бомба» в обувном магазинчике. Не сказать, что они были особо популярны. Люди стеснялись, поэтому народная тропа проходила вокруг да около. Впрочем, интимная империя продолжала разрастаться. Мажара открывал новые точки. Малыша «Антошку» вытеснил толстый волосатый «Шалун».