Овернский клирик
Шрифт:
– Пожалуй, да. Я уверен, что катары – не разбойники и не убийцы. Они не захотят, чтобы в округе Памье и во всей Окситании запылали костры. Но едва ли они пожелают говорить с посланцем кардинала Орсини…
2
Архиепископский дворец находился на главной площади Тулузы, буквально кишевшей разнообразной публикой. Монсеньор Рене еще не принимал, и двери его обиталища оказались запертыми. Довольно быстро я выяснил, что желающих попасть туда немало и мне придется ждать своей очереди до вечера, если не до завтрашнего утра. Конечно, со мной был пергаментный свиток, открывавший любые двери, но я не спешил показывать документ, врученный Его Высокопреосвященством. Дабы братья Петр и Ансельм не изнывали от скуки, я отправил их прогуляться, посоветовав зайти в знаменитый собор Святого Константа, известный своими прекрасными мраморными статуями. Пьер охотно согласился, но направился почему-то в сторону рынка. Куда пошел брат Ансельм, я так и не сумел заметить – парень мгновенно растворился в шумной толпе.
Время шло медленно. Я держался поближе ко входу во дворец, прислушиваясь к певучей окситанской речи. Иногда так можно узнать немало любопытного, но на этот раз мне не повезло. Те, кто ожидал приема у монсеньора Рене, толковали о разных мелких делишках, а также о том, сколько придется заплатить секретарю за встречу с Его Преосвященством. Как я понял, в последнее время цены выросли. Слушать такое неприятно, но в этом отношении секретарь архиепископа поступает вполне в духе традиции, и хорошо, если берет лишь за прием, а не за что-то более существенное. В общем, становилось скучно, и я начал жалеть, что отослал молодых людей. Самое время проверить, как они усвоили очередную главу из «Светильника»…
Внезапно толпа зашумела. Вдалеке послышался резкий звук охотничьего рога. Застучали копыта, люди начали быстро подаваться в стороны, освобождая проход. Над толпой мелькнули перья – несколько всадников рысью мчали к ступеням дворца. Меня оттеснили в сторону, я смог заметить лишь цветные шапки и загорелые бородатые лица.
По толпе прошелестел вздох удивления, затем посыпались громкие фразы на «ланг д’ок». Уже через минуту я понял, что всадники в шапках – ловчие графа Тулузского, которые привезли от Его Светлости подарок Его Преосвященству. Еще через минуту я узнал причину всеобщего любопытства. Подарок оказался необычным – здоровенный волк, которого охотники изловили живьем и теперь волокли на цепях пред светлы очи монсеньора Рене. В последние недели, несмотря на то, что стояло лето, окрестные волки изрядно обнаглели, и охотничий успех графа вызвал всеобщий энтузиазм.
Поскольку иных развлечений не намечалось, я, ведомый греховным любопытством, принялся пробираться поближе, дабы взглянуть на трофей. В нашей Оверни полно серых разбойников, и мой отец неоднократно брал меня на охоту. Одну волчью шкуру – огромную, необычного черного цвета – я захватил с собой в Палестину, а после подарил атабеку Имадеддину, чем вызвал у него настоящий восторг. Атабек – заядлый охотник, но черные волки водятся только в Оверни.
Пробираться через толпу пришлось долго, но наконец я оказался во втором ряду и осторожно заглянул через плечо здоровенного верзилы, что-то громко говорившего своему соседу. Кажется, он жаловался на все тех же волков, утащивших прошлой зимой его овец.
Вначале я заметил всадников. Их было четверо, они красовались на своих крепких жеребцах, переговариваясь с толпой. Ловчие расположились квадратом, к центру которого вели тонкие железные цепи. Очевидно, там и находился пленник. Я вытянул шею, привстал на цыпочки – и отшатнулся.
Это был не волк. То, что стояло на четвереньках в железном ошейнике, к которому тянулись цепи, выглядело страшно, жутко – но это существо никогда не было зверем. Спутанные волосы, разорванная ударами бича кожа, безумный взгляд остановившихся глаз, пена на искусанных губах… Человек! Вернее, это существо когда-то было человеком. Теперь «это», чему я не мог подобрать имени, стояло на четвереньках и тихо выло, поматывая головой. Я заметил на глазах у несчастного слезы, но не слезы боли или обиды – так мог плакать только безумец…
Я перекрестился, провел ладонью по лицу и вновь взглянул. Нет, не привиделось. «Это» стояло совсем близко, и я заметил на его шее почти скрытый длинными спутанными волосами нательный крест.
Толпа вокруг шумела, меня несколько раз крепко пихнули желающие протиснуться поближе, но я не реагировал, пытаясь понять, что происходит. Кто-то безумен – или я, или все окружающие. Я вижу несчастного в ошейнике, они…
– Простите, добрый человек, – я наконец-то обрел дар речи и тронул за плечо стоявшего передо мной верзилу.
– Чего? – буркнул он весьма недружелюбно, обернулся – и тут заметил мою ризу. – Простите, отец…
– У вас часто встречаются такие… звери?..
– А? – парень мгновенье раздумывал. – А чего! Они того… И встречаются. Вот давеча…
Он повернулся в сторону всадников и внезапно замер. Я услыхал сдавленное: «А-а-а-а…»
– Что случилось?.. – начал я, но верзила тыкнул рукой вперед и выдохнул:
– Кровь Христова! Оборотень!
Я вздрогнул, но тут же почувствовал нечто похожее на облегчение. Я не сошел с ума. Во всяком случае, не я один. Я убрал руку с плеча верзилы, собираясь вновь перекреститься, как вдруг тот отшатнулся, чуть не сбив меня с ног:
– Волк! Снова волк! Святой отец, защитите!
Я положил руку ему на плечо, надеясь успокоить, но детина уже орал:
– Снова оборотень! Кровь Христова! Оборотень!
И тут я начал что-то понимать. Я вижу человека, остальные – волка. Но как только я касаюсь кого-то…
На всякий случай я отодвинулся подальше, оставив очумевшего верзилу объясняться с ничего не понимающими соседями. Оборотень? Конечно, приходилось слыхать о таком – подобные сказки вам расскажут в любой деревне, но увидеть своими глазами!.. Но тут же я вспомнил – крестик! Даже отец Петр Ломбардский никогда не поверит в оборотня с крестом на груди!
Я беспомощно оглянулся, проклиная себя за то, что отпустил Пьера и особенно Ансельма. Хладнокровие этого паренька пришлось бы очень к месту. Толпа продолжала шуметь, и я понял, что меня попросту не услышат. Да и что я смогу сделать? Подходить к каждому, объяснять, класть руки на плечо?
Мелькнула мысль немедленно идти к архиепископу. Я уже начал пробираться через толпу, нащупывая под ризой свиток, открывающий все двери, но вовремя остановился. «Волка» прислали в подарок – в подарок монсеньору Рене. И прислал Его Светлость – власть светская власти духовной…
Я вновь оглянулся, надеясь, что кто-то из моих ребят уже возвращается, и тут взгляд зацепился за знакомый белый цвет. Белая риза! Я сделал шаг вперед и понял: это не Ансельм, не Пьер – незнакомый монах, уже пожилой, с большим наперсным крестом на груди. Подумав несколько мгновений, я решился и поспешил к нему:
– Приветствую тебя, брат!..
Он тоже заметил меня. У монаха оказался типичный окситанский выговор и характерное для южан «ты» – так они обращаются даже к епископам.
– Рад вас видеть, – я замешкался, подбирая слова на «ланг д’ок». – Я – брат Гильом из Сен-Дени.