Озаренный Оорсаной 1. Отрочество
Шрифт:
Глава 23
Семи не разделил со мной мое негодование. Он даже вообще не понял, из-за чего я так завелся.
— Да что такого-то? Стать жрецом — большая честь!
— И всю жизнь просидеть в четырех стенах?
— Что в этом плохого-то? На самом деле, не совсем так. Жрецы раньше и в войнах участвовали, и в мирной жизни. Быть жрецом Оорсаны очень почетно. Просто максимум сил у тебя будет в храме. А так ты можешь продолжать жить обычной жизнью.
— Могу, но это навсегда закроет мне доступ к простой магии. Да и как быть с артефактами? У меня теперь не получится сделать для Ромуала то, что он заказал. Пойми, это тоже очень важно. Нельзя, чтобы моя, и так незначительная, репутация пострадала. Сейчас нас с ним связывает только тетя Линси, а артефакты — отличный способ стать полезным. И не только для главы магического департамента. С такими знаниями, да поднакопив опыта — я смогу уехать отсюда. Например, столицу покорять. К тому же, через три года мне в армию. Думаю, там артефактор уж всяко выше ценится, чем слабенький жрец.
— А как же твой иллюзион?
— Это тоже нужно. Если все получится, у меня будут деньги. И, опять-таки, известность. Имея известность, можно и барону противостоять. Во всяком случае, при попытке убрать меня из-за угла можно налететь на серьезные неприятности. Одно дело — никому не нужный и ничем не примечательный человек, другое — успешный и известный.
— Понятно, — Семи пожевал губами, глядя на меня, — ты в последнее время ведешь себя, как мальчишка, — неожиданно выдал он, — ты давно смотрел на себя в зеркало во внутреннем мире?
Я подошел к большому зеркалу и удивленно осмотрел себя. Из зеркала на меня глядел парень чуть за двадцать лет. Стройный, симпатичный. Никакого лишнего веса. Темные, длиной до плеч, волосы. Это был я, но не совсем. Я покрутился пару минут перед зеркалом. Да, примерно так я раньше и выглядел — лет пятнадцать назад.
— Любопытно. Я изменился внешне в этом мире. Да и ощущаю себя как раз лет на двадцать. Странно. Возможно, это связано с тем, что я никогда не чувствовал себя тридцатипятилетним мужчиной, — сев рядом с Семи на диван, я продолжил размышлять вслух, — в нашем мире люди взрослеют поздно. Такое у нас сейчас время спокойное. У меня не было семьи, не было жены, детей. Мне не о ком было заботиться. Да и бизнес, если честно, не требовал от меня какой-то особой взрослости. Как-то оно само шло. Удачно, — я озадаченно почесал затылок. — Ну что, в принципе, изменилось? Ну, стал я выглядеть моложе. Что из этого?
— Ну, просто сейчас ты больше соответствуешь тому, что я вижу и слышу, — пробормотал Семи.
— Что, тебя это напрягало?
— Да нет. Просто ты раньше выглядел этаким грозным дядькой, мне было даже страшновато с тобой общаться. А сейчас нормально.
— Я рад, что ты меня больше не воспринимаешь, как дядьку. Но, на самом деле, я и не двадцатилетний пацан, — произнес я, добавив в голос холода, — главное, что мне дал мой жизненный опыт — это два слова: «Надо и Движуха». Надо — это значит: если есть дела, то делай их, вне зависимости от настроения и состояния. Устал, лень, плохо тебе, хочешь спать — все в сторону, сначала доделай свое дело! А движуха: если делать нечего — не ленись. Учись, читай книжки, ищи себе дело. Не оставляй времени на прокрастинацию. Продолжай расти и искать любые варианты для совершенствования. И — нет ничего невозможного. Просто ставь цель — и иди к ней. Мы с тобой разные люди — и по складу ума, и по жизненному опыту. Про тебя я бы сказал, что ты — созерцатель-мечтатель. Если бы ты приложил усилия, то к двенадцати годам точно освоил бы первый шаг на пути к магической медитации. А то и до второго бы добрался. Но ты предпочел зарыться в книжки и мечты, вместо того, чтобы серьезно заниматься! — поучительно закончил я.
Семи молча кивал головой, было видно, что ему не очень приятно выслушивать от меня такие вещи. Только он расслабился и принял меня за своего, как я снова выстраиваю стену и, похоже, становлюсь для него тетей Линси номер два. Но я решил сразу расставить все по местам.
— Ладно, проехали, — я примирительно хлопнул его по плечу, — не переживай. Мы теперь вместе, и должны научиться общаться мирно. Меня в данный момент больше интересует, что делать с магией богини?
Семи с усмешкой посмотрел на меня и зажег на ладони огненный шар. Подержав немного, запустил его в стену:
— Видел? — спросил он. В голосе Семи чувствовалось превосходство. Все мои слова он уже забыл. Это начинало раздражать.
— И что?
— Какой магией я, по-твоему, пользуюсь?
Только тут до меня дошло! Семи все это время пользовался жреческой магией. Где были мои глаза, о чем думала моя голова! Я зажег файербол. Он по цвету сильно отличался от того, какие получались у Семи. Его вариант был ярко-желтого цвета, как солнце, мой же, скорее, отдавал красным.
— Ты жрец! А почему тогда я пользуюсь общей магией? — я покатал немного файербол и запустил его в стену, оставив небольшое обугленное пятно над почерневшим следом от шара Семи.
— Не важно, кто какой магией пользуется. В магической медитации все маги. Это проекция. Возможно, причина в том, что ты не веришь в Оорсану, или недостоин.
— Как смешно. Недостоин! Я вообще к религии никак не отношусь. Я до того, как попал сюда, не верил ни в бога, ни в черта. Так у нас говорят. Я не понимаю, почему ты веришь. Что тебе дала эта вера? Привела на край моста?
— Благодаря богине я существую — и продолжаю верить!
— Все, закрыли эту тему. Я пока слишком мало разбираюсь в религии, чтобы вести с тобой дискуссии.
— Хорошо. Как скажешь. Но подумай. Ты отмечен богиней. Это большая редкость. Особенно в последнее время. Раньше жрецом мог стать почти каждый. Но где-то лет пятьсот назад возник конфликт в княжестве между жрецами и высшей дворянской знатью. Жрецы проиграли. Многие погибли на войне. Многие знания были утеряны. С тех пор и война со зверями идет все хуже. Мы с трудом удерживаем наши границы. Об этом не принято говорить, но доступ к библиотеке мне многое дал.
— Я пока не готов стать жрецом. Не готов. Не хочу. У меня планы, а это все изменит. Чтобы ты ни говорил, а жизнь жреца сильно отличается от обычной. У меня не будет независимости. Возможности делать то, что я хочу.
— Ты, наверно, прав, — тихо проговорил он, — ведь ты — не я.
На следующий день я, наконец-то, отправился в театр, чтобы заснять спектакль. Нашел Миграна. Мы прошлись с ним по сцене и закрепили в тех местах, что я присмотрел заранее, кристаллы для записи иллюзий. Еще парочку я разместил в зале. Перед самым началом спектакля он активировал их.
Сегодня Мигран был не таким воодушевленным, как в прошлую нашу встречу, но принял меня достаточно тепло, и мы с ним посидели за чашкой чая.
— Знаешь, — говорил он, отпивая чай, — скучно тут, в городе. Мне бы обратно, на границу, но не хочу расстраивать отца.
— Не отпускает?
— Да. Ни в какую.
— А чем на границе лучше?
— Уже тем, что там нет родительского надзора. Мне двадцать лет, скоро двадцать один будет. Я уже давно взрослый. Три года провел в приграничье. В армии быстро учишься самостоятельности. Хотя поначалу — одна муштра. Но потом было весело, — мечтательно произнес он.
— Я слышал, что там очень опасно.