Озаренный Оорсаной 1. Отрочество
Шрифт:
— Подожди, не кипятись ты так! Я же не говорю, что Леонид прав на сто процентов. Просто пойми, что есть разные люди. Есть лидеры, ведущие, и есть ведомые. Первым просто необходимо дворянство. В вашем мире без этого никуда. А вторым нужны крепкие тылы. И для них стать слугой дворянина и дать ему клятву верности не зазорно.
— А ты кто? — обратился Семи ко мне с горящими от негодования глазами.
— Я, конечно, лидер. Но пока, на самом деле, просто болтаюсь где-то посередине. Леонид прав в одном: быть мелким дворянином смысла мало. А лезть выше мне пока рано. Я так до конца и не разобрался в вашем мире. Да и твои знания далеки от реальности. Мир дворянства — это мир интриг. Честно говоря, в этом я не силен. В моем мире все было проще. И там я не рвался высоко забираться. Да и опасно это было. Вот и здесь боюсь по незнанию наделать ошибок. Спросить совета-то не у кого. Хотя и завел уже полезные связи, но что и как будет дальше, пока неясно.
— Ты слишком усложняешь, — успокоившись, Семи сел за свой стол, развернувшись ко мне лицом, — какие интриги? У тебя сейчас должен быть простой жизненный план: делать артефакты и ждать службы. Вот там, надеюсь, у тебя появится возможность подняться выше. К тому же, в любом случае, тебе предстоит выбрать, с кем ты будешь по жизни. Можно стать человеком герцога, или какого-нибудь барона, а то, если вдруг повезет, станешь человеком князя.
— Вот об этом я и говорю: в любом случае я должен стать чьим-нибудь человеком. А мне это претит. Я хочу быть независимым. Я понимаю, что это нереально в любом мире. Всегда есть кто-то, кто выше тебя, и с кем нужно считаться. Но если ты чего-то достиг: денег, уважения в профессиональной области, — и имеешь достаточное число всевозможных друзей и знакомых, которые будут недовольны, если с тобой что-то произойдет, то жить станет легче. И мне не придется ходить на поклон к барону или к герцогу каждый раз, когда возникнут какие-нибудь неприятности.
— Не понимаю я тебя. Ты по-прежнему все переворачиваешь и усложняешь. Деньги — это хорошо, но они мало что решают. Стань сильным жрецом — и все тебя будут уважать. В нашем мире уважают силу.
— Деньги тоже имеют силу, — отозвался я, задумавшись. Возможно, Семи в чем-то и прав, и я пошел изначально по неверному пути. Может быть, эта дорога никуда не приведет. Нельзя в этом мире тупо использовать то, что работает в моем. Здесь свои реалии и свои правила. Но я не верю, что деньги здесь не дают власть.
Глава 26
Погода с каждым днем становилась все лучше и лучше. Снег практически растаял, и я обнаружил за домом отличный двор. Он был огражден со всех сторон высоким забором. В углу двора находился маленький домик — что-то среднее между беседкой и сарайчиком. Каменные стены, полное отсутствие окон. Небольшая комнатка, примерно три на три метра, пара стульев и низкий столик. В домик вела широкая двустворчатая дверь. Судя по всему, можно было ее распахнуть, и сидеть внутри с видом на газон и дом. Хорошее место, чтобы пить вечерами чай в кругу друзей.
Дни летели незаметно, как бывает всегда, когда много работы. Но вот настал момент, когда я закончил делать фильм. Непонятно пока, что у меня получилось, но я выложился на все сто процентов. Не уверен, что смогу еще раз такое повторить. Я вспомнил все, что только мог, из кинематографа — и использовал это. Разные ракурсы, крупные и панорамные планы, нагнетание обстановки с помощью музыки. Даже без использования амулетов, усиливающих чувства, фильм производил сильное впечатление.
На сегодня я запланировал премьеру для себя и своих друзей в первом лекториуме. Честно говоря, я испытывал легкий мандраж. Последние дни меня все чаще посещали мысли: «Зачем я все это затеял? Вбухал кучу денег и времени, а если ничего не получится? Будет ли народ ходить в кино? Ведь почему-то до сих пор никто до этого не додумался». Возможно, все окажется зря, и я останусь у разбитого корыта. То чувство веры в самого себя, с которым я взялся изначально за это дело, куда-то испарилось. Рассеялось за время долгого пути. Одно утешало меня — сегодня вечером все станет понятно.
В зале собралась небольшая компания моих самых близких друзей. Я с удивлением смотрел на них. Еще полгода не прошло, а у меня уже есть близкие знакомые и друзья. Это ли не везение? Троица ребят — Поль, Лепольд и Моррис — сели отдельно от остальных, немного стесняясь окружающих. Они тоже переживали за меня, это было видно по их отношению — и неожиданно приятно. Борут и Жюль сели поближе к экрану, с любопытством ожидая начала сеанса. Им было интересно, что я такого придумал, но они не знали, сколько я вложил в это денег и сил. Отдельно от них, по центру, сели Леонид и Мигран. Они, оказывается, были хорошо знакомы, и сразу нашли общие темы для разговоров. Рядом со мной сидела Луиза, которая с удивлением осматривала зал, но никаких вопросов не задавала, ожидая начала сеанса.
Когда началось кино, мое волнение исчезло: я внимательно следил за тем, что происходило на экране, краем глаза стараясь уловить реакцию зрителей. Спектакль, шедший в театре почти четыре часа и состоявший из двух актов, я умудрился вместить в двухчасовой сеанс. Интереснее всего было наблюдать за Полем и Леопольдом. Они, как оказалось, ни разу не были в театре. Все их эмоции ярко отражались на лицах. Они не стеснялись громко комментировать происходящее на экране и переживать за героев, иногда радостно смеясь над ними. «Вот, вот мои зрители!» — думал я, глядя на них. Луиза пару раз утыкалась в мое плечо, плача в особо трагических моментах. Я испытывал двойное чувство радости: как истинный творец, детище которого не оставило ее равнодушной, и как настоящий мужчина, готовый всегда подставить крепкое плечо прекрасной девушке, чтобы она всласть на нем порыдала.
Неожиданную тишину, возникшую по окончанию фильма, разбили яростные хлопки немногочисленных зрителей. Все поднялись со своих мест. Первым, резво скача по ступеням, ко мне подбежал Мигран.
— Это что-то потрясающее! — радостно возвестил он, хлопая меня по плечу, — если отец это увидит, он сожрет свой платок от зависти. Ты извини, я не верил до конца, что у тебя получится. Но теперь я преклоняюсь перед тобой! Никто не смог бы сделать лучше. Я этот спектакль видел, наверно, сотню раз, но сейчас такое впечатление, что я смотрел совсем другое представление. Актеры не играют на сцене так, как играют у тебя. Как тебе это удалось?
— Это тот же спектакль, который мы вместе с тобой снимали, — рассмеялся я, — и актеры играют точно так же. Просто тут есть много тонкостей. Когда человек смотрит спектакль, он смотрит на всю сцену целиком, выделяя иногда кого-нибудь. У меня же ты часто можешь увидеть эмоции актера вблизи, и ничего тебя от них не отвлекает. Я не буду рассказывать тебе всех секретов, пока ты не согласишься работать со мной!
— Ты мне предлагаешь работу? — удивленно спросил он.
— Конечно, — кивнул я, — мне кажется, тебе отлично подойдет должность директора сети иллюзионов. Подумай. Для начала я хочу устроить первый сеанс для журналистов, радиоведущих — и разных важных людей города. У меня нет связей и знакомств в этой области, а для тебя это труда не составит, — закинул я удочку. Сейчас самое время сманивать Миграна к себе, пока у него горят глаза.
— Это большая честь для меня, — с поклоном ответил он, — когда мне подойти обсудить условия?
Я назначил ему встречу на завтрашний вечер, и он, окрыленный, ушел, тепло попрощавшись со всеми.
Следующим ко мне подошел Леонид. Я стоял вместе с Луизой, у которой светилось лицо от удовольствия. Леонид слегка поклонился.
— Про таких, как ты, говорят, что он — «Озаренный Оорсаной». Сделать из простого спектакля что-то необычное, заставившее переживать даже меня! А ведь на мне амулет, не пропускающий эмоции. Я был в театрах, и не раз. Но такого эффекта не ожидал! Музыка пробирает до самой глубины души. Игра актеров трогает до слез. Уверен, что твое начинание ждет успех. Еще раз поздравляю, — и он ушел, кивнув на прощание всем окружающим.