Озаренный Оорсаной 1. Отрочество
Шрифт:
— Почему ты меня не перевела из нее потом?
— Лет до тринадцати оставались шансы, что ты поднимешься хотя бы до единички. Все- таки твоя мать была твердой тройкой, а отец вообще четверкой. И, сам знаешь, у таких сильных родителей весьма редко рождаются слабые дети.
Она тяжко вздохнула и, сходив на кухню, вернулась с бокалом вина.
— Но моя школа не предназначена даже для единичек. Минимальный статус для обучения — двойка.
— Да, это так. Но бывает, что дети с нуля перескакивают сразу на два статуса выше. Это потом уже на каждый статус надо лет по десять минимум, да и сам знаешь, у каждого есть свое ограничение, выше которого не подняться.
— Понятно. А у меня точно больше нет шансов стать хотя бы единичкой?
— До твоих четырнадцати лет осталось полгода, — она с сочувствием посмотрела на меня, — а позже четырнадцати лет никто не поднимался с нуля.
— Так почему ты меня не забрала оттуда раньше? Ты же видела, какой я прихожу домой, — я вспомнил, что пару раз после магических дуэлей меня вообще привозили целители.
— А о том, что у нас просто нет денег, ты не подумал? — в ее голосе прозвучало раздражение. Именно такой я ее и привык видеть — вечно недовольной мной и раздраженной.
— Забрать часть оплаченных денег? — я попытался предложить хотя бы один вариант. В ответ тетя с холодной усмешкой посмотрела на меня:
— Ты забываешь, что твои родители — герцогские дворяне, как и ты. А я — простолюдинка. Со мной никто бы не стал разговаривать! — резко ответила она.
Я задумался. Ситуация получается неприятная. Идти в школу к простолюдинам, где учатся, в основном, нолики и единички, мне не хотелось. Там, думается мне, будет не лучше.
Продолжать обучение в этой школе я точно не мог. Меня начинало трясти от одной мысли, что я еще раз переступлю порог этой ненавистной школы.
Но самое удивительное — я понял, что учиться-то мне там нравилось. Я был ботаником. Предметы были интересными, преподаватели ко мне хорошо относились. Может быть, надеялись, что я поднимусь, и стану хотя бы единичкой? Получается, если бы не проблемы внутри класса, это был бы лучший вариант. Да и магию так подробно больше нигде не преподают, а я, хоть и нулевка, в магии разбираюсь на голову выше своих сокурсников.
— Так что мы дальше будем делать? — после долгого молчания спросил я.
Тетя удивленно посмотрела на меня. Я видел по ее глазам, что мое поведение нестандартно. После еды я не убежал, как обычно, в свою комнату, и не окунулся в книжки. А остался с ней поговорить, обсудить сложившуюся ситуацию. С тетей я разговаривал вполне на равных, спрашивал, готов был прислушиваться к ее советам.
— Ты стал другим, — произнесла она растерянно, глядя на меня, — может быть, то, что с тобой случилось, пошло тебе на пользу.
Тетя еще раз окинула меня взглядом:
— Не знаю я, что делать. Возможно, твое предложение о домашнем обучении нам подойдет. Ты же тот еще заучка, наверняка уже всю программу знаешь, — улыбнулась она уголками губ.
Тетя задумалась о чем-то своем, а я отправился к себе в комнату. Улегшись на кровать и закинув руки за голову, стал оглядывать теперь уже свое жилище. Все было очень привычным и родным. Мой взгляд упал на большую голую стену, расположенную за столом, и, поднявшись, я подошел к ней. Проведя рукой по камню включения, запустил иллюзию на всю стену. Камень иллюзий у меня был самый дешевый, всего на три картинки. Я выбрал одну, которую Семи не любил, а мне она понравилась. Теперь у меня во всю стену был натуральный водопад. Я слышал шум воды и пение птиц. Порывы ветра доносили до меня мелкие брызги.
В этом мире не было телевизоров. Но практически в каждой комнате были иллюзии. Это недорого и весьма красиво. Я вспомнил, что в магических магазинах были толстые каталоги с изображениями на любой вкус. Хочешь — горные заснеженные вершины, хочешь — подводный мир, а пожелаешь — вот тебе изображение из жерла вулкана.
Выключив свет и убавив интенсивность иллюзии, я уснул.
Утром мне дали хорошенько выспаться. Была суббота, и мы с тетей умывшись и позавтракав собрались на прогулку. Семи раньше не любил гулять с тетей. Он бы предпочел засесть за книжки, а не таскаться по лавкам и магазинам. Я же, наоборот, узнав о предстоящем нам вояже, обрадовался. Мне интересно было посмотреть этот мир своими глазами. Зайти в магазины, пообедать в местном ресторане.
На улице было хорошо: вокруг лежал свежий белый снег, и солнце, уже коснувшееся горизонта, оставляло розоватые блики на мостовой. Мы шли вдоль дороги по тщательно выметенному тротуару к местной площади, на которой располагались все заведения. Изредка, практически бесшумно, мимо нас проезжали машины. Я держал тетю под руку и вовсю наслаждался жизнью, которая дала мне второй шанс.
Площадь оказалась не такой маленькой, как я ожидал. Центральным зданием здесь была церковь богини Оорсаны. Что в переводе с какого-то древнего языка означало — «Лучезарная». Да и сама страна, в которой я оказался, называлась княжеством Оорс, что в переводе с того же языка означало — «луч света».
Тетя была расслабленной и благодушной. Она с улыбкой смотрела вокруг и изредка приветливо кивала знакомым. Мы зашли с ней в пару магазинов за продуктами, и мне даже удалось выпросить небольшую шоколадку. Она с умильным выражением лица купила мне ее и была приятно удивлена, когда я отдал ей половинку. Должен признать, шоколадка оказалась очень вкусной.
Прогулка удалась. Этот город напоминал мне Швейцарию, в которой я никогда не был, но примерно так себе и представлял. Невысокие каменные дома, мощеные заснеженные дороги, маленькие магазинчики. Правда, люди тут жили какие-то суровые. Скорее напоминали наших соотечественников. Улыбок у них на лицах почти не было. Почему — не знаю. В памяти Семи не было ответа на этот вопрос.
А вечером дома меня ждала буря. Когда я сидел на кровати, листая книгу, ко мне ворвалась тетя, потрясая толстой еженедельной газетой и грозно сверкая глазами.
— Посмотри, что ты наделал! — крикнула она мне в лицо визгливым голосом и швырнула газету на кровать рядом со мной, — посмотри, посмотри, что о тебе пишут. Эти журналисты все раскопали. Они тебя просто опозорили, и меня вместе с тобой! Как я теперь на работу пойду? Да за такую статью нас вообще могут выгнать из города!
Она грозно нависла надо мной, и я привычной сжался, ожидая оплеухи, которая последовала незамедлительно. Рука у тети была крепкая. Я неожиданно понял, что из моих глаз потекли слезы. От обиды и бессилия, от несправедливости всего происходящего. Первый порыв — схватить вещи и выбежать из дома — я сумел остановить. Все-таки я, на самом деле, уже не был тринадцатилетним подростком.