Озаренный Солнцем
Шрифт:
«Семена, – сообразил он. – Они сеют семена».
Кусочек чуднoй мозаики встал на место. Инвестированное излучение солнца обеспечивает стремительное развитие растений – те созревают в считаные минуты, поглощая заряженный предутренний свет. Скиталец уже убедился, что перекачать эту энергию в себя ему не удастся, однако происходящее с растениями ясно намекало, что способ воспользоваться ею существует, пусть даже недоступный ему лично.
Так или иначе, местное население снимает урожай ежедневно. По-видимому, поля засевают, а несколькими часами позже убирают, перед тем как устремиться в спасительную темноту. Хватает ли для этого света колец,
Любопытство пришлось утихомиривать дубинкой.
«Циник из тебя никудышный», – отметил про себя Скиталец.
Корабль, на котором он находился, вслед за сеятелями не полетел. Он присоединился к группе судов, спустившихся на землю. Некоторые несли на себе здания в два-три этажа – самые высокие, что довелось здесь увидеть. Они сели, образовав на раскисшей равнине большой круг. Машина Скитальца приземлилась рядом с помпезным судном, имевшим впереди несколько ярусов балконов.
На один из балконов вышел Огнеглазый и уселся в кресло. Корабли поменьше громоздились друг на друга, образуя конструкции в четыре-пять ярусов, а Скиталец изучал круг в центре. Он с тоской опознал это сооружение. Перед ним была арена. Пока земледельцы трудились, привилегированные члены общества собирались на носах своих судов, чтобы насладиться каким-то зрелищем.
Скиталец застонал, когда конвоиры застегнули у него на предплечьях золотые наручи – такие же, как у людей-очагов. Едва закончив с этим, его выволокли на переднюю палубу. Он попытался сопротивляться, инстинктивно замахнулся на одного из охранников, но тело тут же заклинило. Скитальца беспрепятственно сбросили с двенадцатифутовой высоты на промокшую, дурно пахнущую землю.
Отфыркиваясь от мерзкой жижи, он подумал, что это не первая арена в его жизни, но, несомненно, самая грязная.
Неподалеку опустились несколько кораблей покрупнее, больше похожих на транспортные контейнеры. Открылись двери, и чиновники в белых плащах вытолкнули наружу десятка три людей в истрепанной одежде, загоняя их в круг. Скиталец со вздохом поднялся на ноги, пытаясь не обращать внимания на исходящую от грязи вонь. Если вспомнить, через что ему пришлось пройти за последние недели, напрашивается предположение, что грязь пытается ответить ему взаимностью.
Пленники не походили на прирожденных бойцов. Выглядели бедняги такими же ободранными и измотанными, каким он сам себя ощущал. Едва переставляя ноги, они побрели по вязкой слякоти.
Никакого оружия им не дали. Значит, заключил Скиталец, арена эта не гладиаторская. Их согнали сюда не на бой… но, возможно, на смерть. И верно: открылась еще одна дверь, оттуда вышли трое людей-очагов; вот у них-то оружие имелось.
Впритирку над головами пролетел корабль, обдав всех жаром двигателей, и с него в грязь с чавканьем плюхнулось несколько больших металлических ящиков. Препятствия разного размера.
Люди-очаги побежали к пленникам. Толпа одобрительно заулюлюкала. Безоружные в панике кинулись врассыпную, как свиньи от белоспинника.
Прелестно!
Скиталец рванул прочь. Он увязал в грязи всего лишь по щиколотку, однако она оказалась предательски скользкой, а еще засасывала с неожиданной силой. Оскальзываясь, он подобрался к одному из ящиков покрупнее – добрых восьми футов высотой – и вскарабкался на него, подтянувшись на пальцах.
Скиталец прикинул: если он зарекомендует себя как самого трудноуловимого из присутствующих, люди-очаги сначала поохотятся на добычу попроще. Тогда, быть может, он успеет придумать способ выпутаться из этой ситуации, шквал бы ее побрал. Но стоило вскарабкаться на ящик, как рядом появилась пара рук в черных перчатках, а следом и вся их обладательница. Горящий уголь вместо сердца, светло-зеленые глаза, устремленные на Скитальца, оскаленные зубы. Короткие черные волосы с проседью, на левой щеке – черная прожилка со светящейся линией посередине.
Двое других людей-очагов были вооружены кнутами, эта же сжимала в руке длинное жуткое мачете.
Преисподняя! И зачем он ей сдался?
Скиталец взглянул вверх, туда, где восседал на троне Огнеглазый, с интересом наблюдая за происходящим.
Как думаешь, спрашивает рыцарь у своего верного оруженосца, не хочет ли он посмотреть, на что ты способен?
– Нет, – шепнул Скиталец, отступая. – Помнишь, как он разозлился? Остальные проявили ко мне своего рода почтение из-за того, что я спасся от солнца, а он пришел в бешенство.
Это не испытание. Огнеглазый желает, чтобы Скитальца убили у всех на глазах. Чтобы каждый увидел унижение и поражение чужака.
Женщина-очаг занесла оружие, наступая, и Скитальцу только и оставалось, что развернуться и перепрыгнуть с большого ящика на другой, поменьше. Оттуда он намеренно скатился в грязь и сделал вид, что лихорадочно шарит в ней руками и что-то находит. Когда женщина-очаг спрыгнула к нему, Скиталец вскинул свежематериализованную монтировку – не для удара, а только чтобы отбить мачете.
Тело не заклинило. Похоже, сопротивляться все-таки можно, пока ты полностью сосредоточен на обороне. Он оттолкнул женщину – та потеряла равновесие и упала. В следующую секунду она уже стояла на ногах с лицом, наполовину облепленным грязью, и буравила Скитальца бешеным взглядом. Внезапное появление у противника оружия ее будто вовсе не удивило. Оставалось надеяться, что зрители тоже предположат, что найденный им предмет – какой-то мусор, сброшенный пролетавшим здесь кораблем.
Женщина с рычанием кинулась на Скитальца. За ее спиной зажали в угол недостаточно проворную пленницу. Очаг схватил ее одной рукой и вскинул к небу. Толпа разразилась ликующими воплями, бедняжка же кричала от ужаса, хотя ранена вроде бы не была.
Скиталец раз, другой, третий с трудом увернулся от мачете. Противница двигалась со сверхъестественной скоростью и грацией. Ему же грязь доставляла больше неудобств, чем ей. Несмотря на годы, проведенные в бегах, почва казалась Скитальцу чем-то ненормальным. Отсутствие твердого камня под ногами создавало ощущение неправильности происходящего.
Поймали второго человека, а Скиталец отбил очередную атаку и едва не двинул монтировкой в ответ. Шквал, как же трудно сдерживаться! Но и уворачиваться до бесконечности невозможно. Рано или поздно другие два очага тоже примутся за него.
При следующем столкновении он ударил по мачете сильнее и выбил его из перепачканной грязью руки. Женщина взвыла, а Скиталец побежал прочь, повесив монтировку на пояс – и тайком создав на ней петельку для надежности. Он не стал оглядываться и проверять, преследуют ли его, просто вскочил на груду ящиков поменьше, затем оттолкнулся и взвился к самому высокому ящику, футов пятнадцати.
Скиталец едва сумел ухватиться за край и попытался подтянуться. К несчастью, пальцы были скользкими из-за налипшей грязи и он сорвался.