Озеро Черного Дракона
Шрифт:
— Транспорт не выпускают из города без осмотра, — ответил горожанин в наглухо застегнутой коричневой куртке и соломенной шляпе па голове. — Говорят, что красные на днях на одном заводе тайком разобрали какую-то важную машину и теперь стараются по частям вывезти ее из города в джунгли.
«Что же делать? — забеспокоился Нгуен. — Не повернуть ли назад? Но это, пожалуй, вызовет подозрение у шлыряющих вокруг полицейских и патрулей».
И как бы в подтверждение этой мысли неподалеку показались трое вооруженных солдат иностранного легиона в белых каскетках и малиновых
— Баи-кым, бан-кым! — послышалось рядом.
Нгуен и Хуи-Петушок с надеждой оглянулись. Может
быть, он поможет? Но продавец бан-кыма словно не замечал их. Потолкавшись среди сгрудившихся у перекрестка телег и людей, он неторопливо двинулся назад, громко расхваливая своп товар.
Проходя мимо Нгуена, он бросил в его сторону многозначительный взгляд:
— Ну, кому бан-кым? Купи, отец, для сынка... Очень вкусный, свежий!
— Что ж, подходи сюда! — пригласил его Нгуен.
Продавец подошел. Он опустил на землю обе корзины и, освободив одну из них от коромысла, поставил ее на арбу перед Хуном.
— Выбирай, мальчик! — громко сказал он и, наклонившись над корзиной, что-то шепнул Нгуену.
Тот незаметно переложил часть бан-кьша в ту корзину, где лежала взрывчатка, и подвинул ее ближе к краю арбы.
— Встретимся за городом, у рисовых складов... — быстро сказал продавец бан-кыма, взял корзину с взрывчаткой, подвесил ее на коромысло и зашагал дальше, громко расхваливая свой товар и весело улыбаясь покупателям.
Хун-Петушок долго смотрел ему вслед восхищенным взглядом и думал о том, что непременно сам будет таким же смелым, отважным и находчивым, как этот неизвестный ему человек-патриот.
А через час арба, запряженная буйволом, медленно двигалась по дороге на север.
ЧИНЬ БАН МОЛИТСЯ
В селении Долга все говорили о письме, которое было наклеено на воротах помещика Чинь Вана.
В письме, вызвавшем страх и растерянность помещика, было написано:
«Гражданин Чинь Баи! За бесчисленные преступления, совершенные тобой перед народом, ты присужден к смертной казни.
Народный суд».
Все мысли Чинь Вана кружились теперь только вокруг этого письма. Он обратился за помощью к полковнику Фу-ше, но тот пытался успокоить помещика, говоря, что все это пустые угрозы.
Чинь Бан жалел, что в эти тревожные дпп не было рядом его младшего брата, Чинь Данга. Джунгли словно проглотили его вместе с Менье и их отрядом. Брат лучше, чем кто-либо, мог ему помочь, посоветовать, что делать.
Чипь Баи потерял покой. По ночам он просыпался от кошмарных сновидений и хватался за пистолет, с которым теперь не расставался ни днем, ни ночыо.
Помещик развернул кипучую деятельность по превращению своей усадьбы в неприступную крепость. Он поручил батракам п некоторым арендаторам укрепить ограду, углубить ров. Свою спальню Чинь Баи перенес в комнату, окна которой глядели на ворота первого двора. У ворот по ночам он заставил дежурить с ружьем батрака Ло, силача, а стены спальни увешал оружием. Кроме тпго, помещик приказал забить решетками все окна и поставить на дверях новые запоры. Во все жилые комнаты дома была проведена своеобразная сигнализация — проволока с подвешенными к ней бронзовыми колокольчиками.
Двери дома помещика теперь и днем запирались на засовы. Сам Чинь Бан почти не выходил из своей усадьбы, а если появлялся днем в деревне, то не иначе, как в сопровождении вооруженной охраны из своих слуг и батраков.
Лежа в постели, помещик сегодня особенно мучился от бессонницы. Почему такоо несчастье свалилось на efo голову? Не наказание ли это свыше? Не прогневил ли Чинь Бан духов своих предков? Он теперь так часто забывает зажигать поминальные свечи перед табличками предков.
От этой мысли помещику стало даже чуть легче. Ведь духов предкоз можно умилостивить, попросить у них прощения! Они ему не чужие, не то, что этот дьявол Беловолосый... Почему только Чинь Бан не догадался об этом раньше? Он тут же поднялся с постели и направился в комнату, где находился домашний алтарь.
За окнами стояла глухая, беззвездная почь. Висящий на позолоченных цепочках фонарь был обтянут красным шелком, и в комнате царил таинственный полумрак. Золотой павлин, нарисованный на красном лаке сундучка, казалось, ожил и предостерегающе поглядывал на помещика. Насторожились, будто к чему-то прислушиваясь, вышитые на ширме драконы...
Помещичий дом — старый, большой — был на три четверти пуст. В нем, кроме Чинь Вана, жили лишь его сестра, старуха родственница да несколько слуг. Бесшумно пробираясь по дому, Чинь Бан поминутно вздрагивал от каждого шороха, от шелеста деревьев за стенами, от поскрипывания пола под ногами.
А вот и комната, где он беседует с духами предков. Она тускло освещена мерцанием светильника. Его отблески дрожат на черном лаке пузатого алтаря, инкрустированного узорами из слоновой кости.
Помещик опустился перед алтарем на колени, смиренно наклонил голову и постарался заставить себя думать о предках. Но мысли не слушались его. Отовсюду ему продолжали мерещиться шаги крадущихся врагов, подозрительные шорохи за спиной. Он зажег перед табличками с именами предков курительные свечи и с нетерпением ждал, когда они догорят. Ему не терпелось возвратиться в свою уютную спальню.
Но Чинь Бан не успел даже подняться с колен. Чья-то тяжелая рука вдруг легла на его плечо, и от одного этого прикосновения он чуть не умер. Ему показалось, что он проваливается в бездну. Нужно было немедленно закричать, заколотить руками об нол, чтобы поднять на ноги весь дом, но он словно одеревенел от страха. А через несколько мгновений во рту Чинь Бана уже торчал кляп и (руки были связаны. Дрожа от страха и выпучив глаза,
Чинь Баи безмолвно разглядывал связавших его людей. Перед ним стояли — помещик не поверил своим глазам! — смиренный батрак силач Ло и крестьянин Нгуен, арендовавший у него землю! Он мог бы заподозрить кого угодно в злонамеренных мыслях против себя, но только не этих двух людей!