Озеро скорби
Шрифт:
— Вряд ли Урсула рассказала кому-то, кроме меня, что сделал с ней ее отчим. Он использовал болезнь ее матери в качестве оправдания и начал приходить в ее комнату, когда закрывал на ночь химчистку. Она была просто ребенком, и ей было некуда бежать, не было безопасного места. Но потом он оставил ее в покое. Она выросла, понимаете — стала молодой женщиной, а не ребенком и больше не вписывалась в рамки его извращенной одержимости. Урсула говорила, что иногда, даже после всего остального, это отвержение все еще казалось ей самой болезненной жестокостью. Вот почему она стала ненавидеть себя за то, что выросла. Можете представить себе такого монстра? Он оставил свою отметину на ней, и это не
Норе ничего больше не оставалось, кроме как слушать. Конечно, она видела лишь крошечные грани Урсулы, а не всю картину. Но что становилось со всей остальной неуловимой и несокращаемой сутью, составлявшей любое человеческое существо, когда человека больше не было? Пристрастное суждение о слишком быстро урезанной жизни казалось ей одной из самых ужасных вещей, к которым приводило убийство. Она все еще не знала, почему Десмонд Куилл рассказывал ей все это. Наверное, он и сам этого не планировал, может, удар был сильнее, чем он осознавал. В конце концов, лишь этим утром он приехал в тот дом и обнаружил, что Урсула Даунз, единственный смысл его будущего, мертва.
— Я полагаю, некоторые смотрели на Урсулу и меня и видели старика, который использует молодую женщину, чтобы обрести иллюзию долгой жизни. Учтите, я не страдаю иллюзиями. Я не молод — мне исполнится шестьдесят семь в октябре — и я прекрасно понимал, что у Урсулы есть определенные потребности, определенные желания, которые, возможно, я не буду способен осуществить. Я бы не встал на ее пути. Она не принадлежала мне; наши взаимоотношения не такие… не были такими собственническими. Но во многом мы необычайно хорошо подходили друг другу. Если бы она только позволила мне позаботиться о ней, то не поехала бы сюда опять. Но она могла быть ужасно своевольна. Порой несносна.
Куилл сделал еще один глоток виски, и Нора задумалась, а сколько же он выпил до того, как она пришла. Он начал передвигать мелочь, лежавшую рядом со стаканом на столе, составляя монеты в треугольники, затем в ряды по три, словно в какой-то замысловатой игре в крестики и нолики. Она наблюдала, как медленно, уверенно и обдуманно передвигаются его изящные пальцы.
— Вы сказали, что жалеете, что ничего не можете сделать, — сказал Куилл. — Может быть, и можете. Вы можете рассказать мне о ее последних днях здесь. — Он схватил руку Норы, она инстинктивно попыталась ее вырвать, но он держал ее крепко. — Мне нужно выяснить, что с ней произошло. Я должен знать. — Мускулы его челюсти напряглись, затем он склонил голову на грудь и отпустил ее. — Простите… Вы знаете, что она спросила меня как раз перед тем, как повесила трубку прошлой ночью? Она спросила, как я думаю, три — счастливое или несчастливое число. Как вы думаете, что она имела в виду?
Нора посмотрела на монеты на столе, аккуратно выстроенные в три ряда по три. Как раз в этот момент мобильник начал чирикать и вибрировать у ее бедра. Она не могла ответить на звонок, не сейчас, ей нужно было пространство, чтобы вздохнуть свободно и подумать. Ей нужно было выбраться отсюда, подальше от Десмонда Куилла с его обдуманными жестами, несвязной печалью и сладким дыханием виски. Она неожиданно встала и сказала:
— Простите, мне надо идти.
Десмонд Куилл тоже встал, оказавшись, по крайней мере, на голову выше ее; на ногах он стоял нетвердо.
Добравшись до джипа, она села на место водителя, открыла телефон и прослушала послание голосовой почты. Это был Кормак.
— Похоже, мне придется здесь еще задержаться. Лучше поезжай домой; я позвоню тебе опять, когда они со мной закончат. — Пауза. — Поговорим позже, Нора.
Как странно, что приспособление, которое она держала в руках,
Глава 9
Разговор с Десмондом Куиллом выбил Нору из колеи, и она вернулась в «Кроссез», не уверенная, что теперь делать. Выбравшись из машины, она увидела пустой крючок, где предыдущим вечером висела водонепроницаемая одежда Кормака. Где она теперь, и почему детектив Бреннан столько спрашивала о том, когда Нора видела ее в последний раз? Детективы, должно быть, думали, что у них есть что-то конкретное, иначе Бреннан не тратила бы драгоценное время, задавая такие целенаправленные вопросы. Неужели они думали, что Кормак такой тупой — совершил убийство в своем собственном костюме, а затем припрятал его рядом с местом преступления? Она представила, как он сидит в безоконной комнате для допросов, пытаясь объяснить то, что казалось непостижимым даже ему самому — почему он пошел в дом Урсулы, как ее кровь попала повсюду на его одежду. Дела для Кормака выглядели плохо, если не найдутся улики, что на месте преступления был кто-то еще. А раз у них есть основной подозреваемый, который даже сам к ним явился — по ее настоянию, она вспомнила — будут ли они искать еще?
Услышав о подозрениях Десмонда Куилла, Нора еще больше была уверена в том, что Оуэн Кадоган как-то связан с убийством Урсулы. Но что ей было делать — звонить жене Кадогана и спрашивать, был ли он всю ночь дома? Уж конечно, хотя бы это полиция сделает. Ее показаний самих по себе, конечно, будет недостаточно; им требовались улики. Куилл сказал, что кто-то распылял краску на окнах Урсулы, может, Кадогана можно было привязать к месту преступления через это… Она знала, что хватается за соломинки и слишком быстро делает выводы. Может, это подозрения Куилла заставили ее сосредоточиться на Оуэне Кадогане.
Если это не Кадоган — ну, не только Кормак мог прийти к Урсуле пешком. Майкл Скалли рассказал им, что Брейзилы были его ближайшими соседями, что пасека Дэнни Брейзила была как раз через холм за их домом. А за пасекой Дэнни теперь следил Чарли Брейзил. Из разговора, который она нечаянно услышала между Урсулой и Чарли, похоже было, что Урсула почему-то остро интересовалась восстановлением тела Дэнни Брейзила. Нора пыталась вспомнить, что точно сказала Урсула — что-то о том, что веревка Дэнни с тремя узлами оказалась не таким уж и удачным талисманом. Может. Урсула это имела в виду, спрашивая Куилла, как он думает, три — это счастливое или несчастливое число? «Я наблюдаю за тобой, — сказала она Чарли. — Я знаю, что ты прячешь». Но когда Чарли спросил, чего она хочет от него, она сказала: «Может, я могу кое-что тебе дать». Ее слова были предложением, и не только в одном смысле. «Навести меня», — приказала она. Словно у него не было выбора, кроме как подчиниться.
Нора закрыла глаза и мысленно вернулась в предыдущий вечер, пытаясь нарисовать картину, которую они видели с вершины холма. Из того, что она помнила, кто угодно мог сверху заглянуть в кухню Урсулы. Кормак сказал, что видел Брону Скалли у волшебного куста, может, она была там и прошлой ночью. Но реальность немедленно приглушила надежду, вызванную этой мыслью. Даже если она там была, даже если она что-то видела, как это могло помочь Кормаку? Девушка не говорила ни слова. С таким же успехом можно было выманивать показания из молчаливых стоячих камней друидов. Если Брона видела что-то… чем больше Нора думала об этом, тем больше эта возможность тревожила края ее сознания. Неплохо было бы выяснить, что девушка могла видеть от волшебного куста.