Ожерелье для Кристины
Шрифт:
2
На следующий день я позвонил Лиору и попросил о встрече вне дома. Думаю, он сразу догадался, о чём я хочу поговорить.
Я прекрасно помню то уютное, увитое плющом, кафе неподалёку башни муниципалитета. И совершенно не помню, что мы заказали.
Я начал расспрашивать об Алисе. Но прежде рассказа о ней услышал то, что шокировало меня. Оказывается, три года назад Лиор попал в аварию и остался — как он горестно пошутил — без жены и без левой ноги. Он движением фокусника приподнял левую брючину и показал искусно сделанный протез. Тут же я проклял собственную невнимательность. Я прежде не придал никакого
После гибели жены некоторое время он жил один. Но сколько можно одному? А найти кого-то в пятидесятилетнем возрасте, до ещё и при увечьи… Как только Лиор представлял, что рядом появится другая женщина, со своими привычками, со своим кругом общения, со своими требованиями — сразу же желание искать подругу пропадало. Кроме того, он очень боялся, что будет постоянно сравнивать её с покойной женой, что его станет раздражать любое отличие в поведении, в манере одеваться и в прочих мелочах, которые поначалу не заметны, но постепенно приобретают всё больше значение. И одному плохо, и с другой женщиной страшно.
И тогда он решил приобрести домашнюю даму. Электронный аналог женщины оказался тем, что ему нужно было. Спокойная, послушная, без претензий. Появилась возможность начать всё заново, с чистого листа.
— Я очень боялся, — сознавался Лиор, — что останусь по-прежнему одиноким, ты же знаешь, случается оставаться одиноким даже тогда, когда есть кто-то рядом. Боялся, что она останется для меня чужим существом, с которым мне будет сложно или даже невозможно делиться тем, что накопилось в душе. Боялся даже реакции детей, что сочтут меня каким-то извращенцем. Но страхи оказались напрасными, и Алиса стала самым близким мне человеком.
Впрочем, не человеком.
Дискуссии о том, в чём принципиальная разница между искусственным интеллектом и естественным, продолжаются до сих пор. Говорят, что у роботов нет настоящего интеллекта, просто работает заложенная программа. Но я спрашивал себя много раз: а наше поведение — это не программа? Ещё не известно, кто положил начало эволюции человека. Возможно, мы также — кто знает? — продукт какой-то космической лаборатории. Скелет из костей — это нормально. А кто сказал, что скелет из дюралюминия и титана — это не нормально?
Тогда же я задал Лиору деликатный вопрос — она не просто электронная дама — а-ля робот, а ещё и женщина?
Лиор рассмеялся.
— Правильнее сказать — протез женщины. Что-то среднее между живой женщиной и резиновой куклой. Впрочем, про куклу ничего не знаю — не пробовал. А вот что такое зубной протез, к сожалению, знаю. И нахожу, что между этими двумя протезами есть что-то общее. Я не волнуюсь за дикцию, ем всё, кроме твёрдого и даже порой забываю, что зубки-то не свои. Подчёркиваю — порой. Вот и электронная женщина в постели — что-то вроде того протеза. Внешне всё то же самое — и дёргается, и повизгивает — если тебе это нравится. Короче — полная иллюзия. Подчёркиваю — иллюзия.
Те, кто желают настоящего — ищут в другом месте. Тем более, что электронные дамы почти не ревнивы, их беспокоит только то, что происходит в доме. Так что — если захочется острых ощущений — можешь сказать, что тебе надо в санаторий — укрепить здоровье — и уезжай на пару недель развлекаться. С кем ты — проверять не будет, но звонить каждый день — святое дело.
Но дело не в этом.
Тогда его слова меня поразили, если не шокировали. Выражение — «протез женщины» — засело во мне очень крепко, и казалось, преодолеть его я не сумею.
Через несколько дней я решил поговорить об этом с нашим пастором. Экстравагантность и неординарность не мешали ему быть человеком в высшей степени достойным и порядочным. Священник по профессии и призванию. Он готов всегда помочь разобраться в мыслях, помочь советом или просто дать возможность излить душу.
Я не стал крутить, намекать, что-то придумывать, а напрямую спросил — каково жить с дамой? Может ли творение рук человеческих быть настоящей спутницей жизни? И секс с такой куклой — это не извращение?
— Тебя, кажется, больше всего волнует секс, — заметил пастор.
Я не стал спорить. Более того, пересказал фразу Лиора про «протез женщины».
— Резко, но образно, — покачал он головой. — Я бы не стал говорить так.
Суждение, услышанное тобой, поверхностное. Ты знаешь, раньше я работал в гериатрическом центре. Работа похожая и не похожая. Я видел людей в последние дни и часы их жизни, тогда, когда они закрывают свой земной счёт. Особое время — впереди уже ничего, а позади вся жизнь, которую только в этот момент можно окинуть одним взглядом. Человек никогда не бывает столь искренним и прозорливым, как на смертном одре. То, что терзало и мешало нам всю жизнь — мнение окружающих, самооценка, зависимость от других — ушло. На смертном одре человек вспоминает о близких, о тех делах, которым посвятил жизнь, о том, что не успел сделать. И никогда — о сексе. Подумай об этом.
— Ты не согласен, что дама — это… — начал было я, но он прервал.
— Всё зависит только от тебя. Если ты раскроешь ей свою душу, то просто забудешь, что её тело сделано из другого материала. Тебе будут смешны сегодняшние терзания. Надо просто верить. Верить в себя, верить в неё, верить в науку, верить в предначертание, верить в судьбу, верить во всевышнего. Твоё отношение к ней будет производным от твоей веры.
Поначалу она покажется тебе ребёнком, который ничего не знает и не умеет. Придётся многому учить её, и если ты не будешь готов при этом учиться сам, то ничего не выйдет. Либо вы будете двигаться навстречу друг другу, либо стоять на одном месте, иного нет. Любые её успехи должны стать твоими успехами.
Он говорил очень красиво, как и должен говорить пастор. Я слушал внимательно, но мысли мои не прояснялись.
— Тебя к другим женщинам, то есть к настоящим, не тянет? — допытывался я.
— Ради секса или ради общения? Ради секса — нет, чего стоит секс, который не связан с чувствами, а так, для услаждения и похоти? Что же касается общения духовного, то разве дама помеха?
Его взгляды и суждения всегда были передовыми и необычными. Предсказать его отношение к зигзагам современной, быстроменяющейся жизни, было невозможно. Он находил признаки возвышенного в событиях, казавшихся нам неприятными, и ужасался при виде того, что нам казалось обыденным.