Ожидающий на перекрёстках
Шрифт:
– Мужчина!– Ратан одобрительно хлопнул слепого по плечу.– Жаль, что калека... Идем, провожу...
Он взял у Эйнара огромный тюк, в котором что-то позвякивало, чуть не выронил ношу и как-то странно покосился на слепца.
Поведение Ратана неприятно задело меня, и я поспешил уйти.
Эйнар занял комнату рядом с моей. Аккуратно пристроив в углу свою неподъемную поклажу, он первым делом ощупал все стены в новом жилище и затем отправился бродить по всему храму, а его орел с дурацкой кличкой дремал в холодке, игнорируя все попытки алийца нарваться на ссору.
Этот царь птиц,
Вечером Эйнар появился в трапезной. Я хотел подвести его к столу, но он отстранил меня, нащупал столешницу и сел сам.
Ужинали мы вчетвером - Грольн, Клейрис, Эйнар и я. Сам ужин проходил в молчании. Внимание Клейрис было поглощено изысканностью трапезы, которую нам подавали - девушка еще не успела привыкнуть к перемене в своем положении; Гро пожирал глазами девушку и даже не замечал, что именно кладет себе в рот; Эйнар уставился мертвым взглядом прямо перед собой, и прислуга только успевала пододвигать ему полные блюда и забирать пустые; а я делил свое внимание поровну между ужином и этой любопытной троицей.
Когда подали десертные вина, Эйнар, по-видимому, глубоко задумался, и я с ужасом увидел, как медленно расплющивается в его кулаке тяжелый кованый кубок. Самым страшным было то, что Эйнар не прилагал к этому никаких усилий - он просто держал кубок, думая о чем-то, ведомом ему одному, и металл сминался под его пальцами, как сырая глина. Даже Грольн на какое-то время оторвался от созерцания вожделенной Клейрис и завороженно следил за метаморфозами кубка.
Потом Эйнар вернулся с небес на землю, уронил на залитую вином скатерть комок серебра - все, что осталось от кубка - и, очень сконфуженный, долго извинялся за свою неуклюжесть, часто-часто моргая...
...Возвращаясь в покои, я осторожно коснулся плеча Эйнара.
– Послушай, Эйн, - тихо сказал я, - а ведь ты мог просто раздавить руку Ратана...
– Раздавить?– непонимающе обернулся Эйнар, и его слепой взгляд заставил меня потупиться.– Зачем? Ведь ему было бы больно!.. Я не люблю делать людям больно...
Я не хотел задавать второй вопрос, но он вырвался сам собой:
– Тогда зачем ты приехал в Фольнарк?
– Ты же просил охрану, - пожал плечами незрячий Эйнар, бывший Мифотворец Предстоятеля Махиши.– Вот я и приехал...
9
...Я учил Гро и Клейрис тонкостям своего - теперь уже нашего ремесла, и они были понятливыми и благодарными учениками. Мы собирались в том самом зальчике, где я впервые увидел их, изгоняли оттуда всех младших жриц, возмущенных таким пренебрежением к их головокружительным достоинствам; затем рассаживались, кто где хотел, - и я рассказывал им сказки. То, чего так не хватало в этом простом и пресном мире.
Вот и все тонкости. Или почти все.
Часть из этих сказок я знал раньше, часть придумывал тут же, по ходу дела, и слепой Эйнар все чаще спускался в зал и молчал, а я все ждал когда он заговорит... И Эйнар заговорил!– сперва косноязычно, робко, но потом все более уверенно; они, все трое, то и дело перебивали меня, и русло рождавшегося мифа разбегалось множеством притоков,
Я видел, что уже не только Гро зачарованно глядит на Клейрис, но и девушка все чаще с интересом поглядывает на юного музыканта. Наверное, так и должно быть. У Варны-Предстоящей будут отличные Мифотворцы - мне стоило лишь подбросить им мысль, зацепку - а дальше они все делали сами. И даже я начинал иногда видеть то, чего нет на самом деле; то, что несла музыка Грольна, что рождал танец Клейрис, что вздымалось из глубин древних обрядов, и лучезарно-лукавая Сиалла-Лучница, как живая, вставала передо мной...
Пока все шло хорошо. Слишком хорошо. И я понимал, что должен...– а вот что именно я должен, я как раз и не понимал до конца.
А потом я нашел вход в нижние ярусы храма, на нижних ярусах я нашел библиотеку, а в библиотеке я нашел библиотекаря.
Вернее, сперва услышал голос.
– Здравствуйте, молодой человек, - сказал голос.– Вы что-то ищете?..
Сначала я не понял, что обращаются ко мне. Я вздрогнул, огляделся и увидел стремянку, раскрытую у дальних стеллажей. На верху ее сидел толстый человечек, а на полу рядом с лесенкой стоял столик с большой растрепанной книгой в черном переплете.
В одной руке у библиотекаря был целый ворох рукописей, а другой он пытался одновременно держаться за перекладину, и при этом не выпускать пузатый бокальчик дутого стекла. Я принюхался и мгновенно понял причину столь бережного отношения к бокалу. Этот запах нельзя было спутать ни с каким другим.
– Здравствуйте, - ответил я, подходя к стремянке.– Вы знаете, я тоже очень люблю хиразский бальзам. И неоднократно слышал, что в компании он гораздо полезней для желудка.
Библиотекарь наконец догадался сунуть рукописи подмышку, ухватился за перекладину, высвободив руку с бокалом, пригубил напиток и посмотрел на меня с задумчивой меланхолией.
– Вы - лакомка, - сообщил он вполголоса. Потом снова пригубил бальзам, еще немного подумал и добавил: - Я тоже лакомка. Бутылка под столом, бокал - там же. Много не наливайте.
Меня несколько удивило наличие второго бокала, словно специально приготовленного, но я не стал искушать судьбу лишними размышлениями. Я послушался совета, покатал на языке божественный напиток и принялся изучать моего гостеприимного хозяина. Да, он мог позволить себе обращение "молодой человек", глядя на меня с высоты не только лестницы. Мои тридцать семь здесь иначе не смотрелись.
Лет шестьдесят - шестьдесят пять, самый расцвет бодрой, деятельной старости при спокойном образе жизни и хорошем питании. Чем-то он напоминал Трайгрина, Предстоятеля Эрлика - такой же сытенький, благостный, а взгляд настойчивый и с острым прищуром...
Как игла в вате.
Дольше молчать было неудобно.
– Вы, как я вижу, чернокнижник?– улыбнулся я, хлопнув рукой по черному переплету фолианта.
Мои слова вызвали мгновенную и бурную реакцию. Библиотекарь живо слетел с лесенки, отобрал у меня книгу и успокоился только тогда, когда засунул ее в непроходимые дебри стеллажей.