Ожившая весна
Шрифт:
Мы въехали в еще один городок. В основном частный сектор. Естественно пустой. Забытый.
– Там что, человек? – нарушил напряженное молчание Костя. Рустам поехал чуть помедленнее. И действительно, вскоре мы убедились – миниатюрная сухонькая фигурка в цветастом халатике и белоснежном платочке на голове, замершая у одной из калиток принадлежит живой бабушке.
– Здравствуйте. Не бойтесь, мы Вас не обидим, - сразу как остановились и вышли, пообещала я. Наверно, доброжелательный тон не вязался с нашим внешним видом – оборванцы, вооруженные
Скорее всего.
– А я и не боюсь. Отбоялась уж свое. Откуда будете, детки?
– Из Киевской области.
– И как там?
Я стушевалась. Пожала плечами. Не хотелось ни расстраивать пожилую женщину, ни лгать.
– Ясно, не отвечай, дочка, - теплая сухая рука взяла мою, - ну заходите, путешественники.
И мы последовали за хозяйкой в ухоженный цветущий дворик. По нему чинно ходили беленькие квохчущие курицы. На скамеечке под окном спала рыжая пушистая кошка.
Внутри уютно пахло свежевыстиранным бельем и, кажется, выпечкой. Мебель еще советская, и такая аккуратная, что казалось, будто мы телепортировались в семидесятые.
– Мойте руки, - бабушка кивнула на рукомойник, - и усаживайтесь. Я вам пока яичницу пожарю, а уж потом…
– Это как-то неудобно…
– А чего неудобного-то, чернявый? Одной-то мне это все куда? Уж порадуйте бабу, дайте полезной побыть.
И она принялась хлопотать – легко, проворно и радостно. А у меня защемило сердце. Мы-то молодые, здоровые и можем за себя постоять, а какого одиноким старикам?
Перед нами буквально материализовались кружки, полные парного молока, а еще через несколько минут – одуряюще пахнущие глазуньи с оранжевыми желтками. Мой желудок радостно заурчал от предвкушения.
– Слушайте, мы собираемся повыше забраться, в горы, - почти мгновенно опустошив тарелку, проговорил Рустам, - если хотите, поедемте с нами.
– Уж сколько меня звали – и дети мои, и внучата, - покачала головой бабушка, - я тут, чернявый, всю жизнь прожила. И помру тут, как час настанет. А вы, молодые, езжайте. Спасайтесь, вам еще страну поднимать. Мы когда-то смогли, и вы теперь сможете.
– Может, мы вам хоть помочь чем-то можем? Дров там нарубить или еще что?
– За дрова спасибо. Тех, что дед еще нарубил, не осталось почти.
Поев, парни отправились разбираться с дровами. А я так и сидела за столом, наблюдая как бабушка, бабушка Лена, замешивает тесто на пирожки. Было грустно и радостно одновременно.
– Чернявый-то твой, дочка? – я кивнула, - Такими глазами на тебя смотрит. Вы сберегите любовь вашу. Что бы дальше не было, сберегите. Она, единственное, ради чего стоит жить.
Эти слова еще долго звучали в голове, после того как мы уехали. В машине вкусно пахло пирожками, которых бабушка упаковала нам целое лукошко.
– Пусть Бог вас бережет, - сказала на прощанье.
Не знаю, точно ли Он есть и, если да, то насколько сейчас бережет вообще кого-то, но забота и доброта этой женщины и ее твердая
Глава 26
То, что раньше могло огорчить, взбесить или как максимум испортить весь день, теперь способно убить. Закончившиеся хлопья в пачке, вода, оставшаяся только на донышке бутылки. Поваленное дерево на дороге впереди. Поворот не туда. Лопнувшее колесо, поломка «чего-то там» под капотом машины, сама машина, застрявшая на бездорожье, закончившееся топливо….
Бесконечно можно перечислять все эти мелочи, неприятности, превратившиеся в фатальные проблемы.
Потому, что восполнить потерю либо нечем, либо смертельно опасно. А обойтись без той или иной вещи можно, но недолго. Ведь теперь все, чем обладаешь действительно жизненно необходимо.
Мы отстреливались став спина к спине и отступали. Уже плевать на шум– зомби рядом столько, что нет иного выхода. И они окружали. Автоматные очереди дезориентировали. Впервые их слышала так близко. Держа двумя руками пистолет, старалась целиться получше, но все же не всегда попадала в голову с первого выстрела.
– Давайте вон туда, - скомандовал Рустам. Пожарная лестница на пятиэтажке. Видно, что хлипкая, но она наш единственный шанс, ведь из переулка иначе не выбраться.
Рустам подсадил, и я изо всех сил уцепилась руками за перила. Подтянулась, стала ногами и как могла быстро стала карабкаться вверх. Пульс грохотал в ушах, руки и ноги подрагивали от предельного напряжения…
Еще пять ступенек и можно спросить в порядке ли они. Старалась считать, но сбивалась. Снизу доносился отборный мат, но не доносилось криков.
– Вы целы?
– Целы, цыпа, - первым отозвался Костя, - Но давай-ка, шевели ножками.
Лестница тряслась, страшно скрипела и казалась бесконечной. Вечность… Мы вечность карабкались наверх.
Но вот она крыша. Пустая, к счастью. И нагретая солнцем настолько, что буквально обжигала кожу сквозь одежду, когда я без сил свалилась на нее. Забравшийся следом Рустам привлек к груди. Лихорадочно ощупала его взглядом.
– Не достали, не бойся, - коснулся лба губами.
– Ты смотри, какие настырные, - чуть ли не до половины свесившись с крыши, бурчал Костян, - Ну, слабо сюда залезть, а, твари! Вот он я…
И снова выругался.
– Ради бога, отвали оттуда, - попросила я.
Положила голову Рустаму на плечо, закрыла глаза. Постаралась выровнять частящее дыхание.
Выбрались. Успели. Снова.
Только вот бензина не нашли. А уже скоро вечер. Как же я любила раньше вечера. Мама с папой, вернувшиеся с работы. Вкусный ужин на столе в кухне. Школьная дискотека, на которую хитростью отпросилась и хитростью же проникла. Прогулка с парнем, от одного взгляда которого летело галопом сердце, потели ладони и слабели коленки. Первый поцелуй.