Озорной купидон
Шрифт:
— Однако в вашей семье не ссорятся из-за этого, правда? — невинно спросила Шейла.
Тернер мрачно взглянул на нее, но она рассмеялась. Если он не ошибался, она ни капельки его не боялась.
В тот день выдалось чудесное утро, яркое солнце озаряло все вокруг чистым и ясным золотым сиянием, прогоняя прочь все мрачные мысли.
— Мы ведь не поедем на тех лошадях, которых ты вчера дрессировал, правда? — с волнением спросила Шейла.
Тернер хотел воспользоваться ее чувством
— Нет, ни один из них пока еще не готов для верховой езды. Объезженные лошади пасутся вот здесь. — Они подошли к воротам, и Тернер свистнул, подзывая лошадей. Животные паслись в низине около воды, и, услышав свист, три лошади взбежали на холм навстречу гостям.
— О, — прошептала Шейла у него за спиной, — как они красивы.
Тернер искоса взглянул на нее. Ее лицо светилось от восторга, глаза сияли.
Она выглядела великолепно.
— Это Стэн, — сказал Тернер, надевая на него недоуздок.
— Стэн? Разве это имя подходит лошади? — Она сморщила нос.
— Хорошее, убедительное, звучное имя! — заявил Тернер.
— По-моему, он больше похож на воина.
— Правда?
— Его лучше назвать Воздушным Воином, чтобы он мог составить пару Воздушной Танцовщице.
Тяжело вздохнув, Тернер протянул ей поводья Стэна, а затем поймал вторую лошадь.
— А эта лошадь принадлежала моей матери. В этом году ей исполнилось двадцать три года.
— Разве это не слишком большой возраст для лошади?
— Да, но с помощью современных знаний о дрессировке и питании этих прекрасных животных мы добились того, что лошади все чаще доживают до тридцати лет. Я бы хотел, чтобы она жила вечно. — Тернер вдруг удивился, услышав собственные слова. — В любом случае эта лошадь на сто процентов леди, ты легко справишься с ней.
— А как ее зовут? — спросила Шейла.
Тернер улыбнулся. Его мать тоже любила необычные имена.
— Мама назвала ее Одинокий Ангел.
— Одинокий Ангел, — с удовольствием повторила Шейла.
— А я зову ее просто Энджи. Если ты поедешь на ней, то я возьму Стэна. Просто подойди к ней с одной стороны и постарайся не натягивать поводья слишком сильно.
Тернер понаблюдал, как она исполнила его приказание, и остался доволен. Шейла вела себя очень непринужденно и спокойно со своей подопечной. Он хорошо знал, что лошади обладают очень тонкой психикой, и даже такой спокойной старушке, как Энджи, не понравилось бы возбужденное поведение человека.
Тернер привязал Стэна-Воина к столбу и, подойдя к Шейле, развязал милый аккуратный бантик, который она сделала на веревке.
— Я всегда завязываю узел, который потом можно легко распутать. — Он сделал узел, натянул веревку, чтобы продемонстрировать его крепость, а затем потянул веревку за свободный конец и легким движением руки развязал узел.
— Зачем ты делаешь это?
В ее голосе прозвучал неподдельный интерес, и он сам не заметил, как начал объяснять ей, как завязывать узел, а затем дал попробовать сделать это ей самой.
— О! — воскликнула Шейла. — У меня совсем не получается.
Но она не сдавалась, и Тернеру это в ней нравилось. На пятой попытке она справилась со своей задачей.
Шейла издала победный возглас.
Тернер понял, что она никогда раньше не седлала лошадей. И ему пришлось объяснять ей, как пользоваться снаряжением конюха, для чего нужен каждый предмет и как им пользоваться. А ей ничего не оставалось, как самой полностью оседлать Энджи.
Тернеру нравились ее вопросы, ее энтузиазм и умение смеяться над своими ошибками, а главное — нее было горячее желание научиться.
Тернер подумал, что Шейла из тех людей, которые вкладывают в работу все свое сердце и душу.
Она стояла рядом, когда Тернер накинул на Энджи тоненькую шерстяную попону.
— Видишь? Как раз над холкой. А потом ты можешь потянуть ее назад, и ее шкура останется совершенно гладкой. Так она не будет стираться.
Шейла придвинулась еще ближе, прикоснувшись к нему, когда распрямляла седельную подушку, а потом привязывала ее поверх попоны. Ее запах околдовывал его.
— Правильно?
Этот чудесный запах исходил от ее волос. У него пересохло в горле.
— Да, — хрипло ответил Тернер. — Именно так. — А теперь отойди в сторону, подальше, пока я окончательно не потерял голову.
Но вместо того, чтобы произнести это, он продолжил свои мучения, помогая справиться с седлом, и подсказал, как затянуть подпругу и завязать последний узел.
Справившись наконец со своей нелегкой задачей, Шейла одарила его улыбкой, от которой его сердце окончательно растаяло.
— Я хочу попробовать еще раз, — попросила Шейла, — чтобы убедиться, что я все поняла. — Это он виноват, что я не могла как следует сосредоточиться, подумала Шейла. От него исходил изумительный мужской аромат, от которого у нее кружилась голова.
Она начала все сначала.
— Вот черт! Прости.
В его глазах заплясали искорки смеха, и эти глаза казались сейчас темными как ночь, скрытые от нее полями ковбойской шляпы.
— Ты ведь сейчас не сочиняешь стихи для Поппи. Все в порядке. Раньше мне уже приходилось слышать это слово.