P.S. моей ученице
Шрифт:
Ибо если все пойдет с точностью да наоборот — не избежать беды…
Глава 10: всего лишь ученица
Год назад.
— Пап, а что такое любовь? — нарушив привычную тишину в машине, задала мне вопрос Аня, когда мы остановились на светофоре. Взглянув в зеркало заднего вида, я встретился с взглядом полным заинтересованности и одновременно скованности. Вот и наступило одно из отцовских испытаний ¬— ответы на неудобные вопросы. Сначала был вопрос о матери, затем о надоедливых мальчиках, а теперь о любви, которая, судя по взгляду малышки, заинтересовала
Сегодня я заехал за дочкой пораньше, ибо в школе работы стало гораздо меньше с наступлением недельных каникул. Когда я впервые подумал о перспективе карьеры учителя, то даже не догадывался, что в школьные каникулы мне придется к восьми утра тащиться сюда и заполнять какие-то бумажки. Да, отчетность занимает много времени, только толку от нее абсолютно никакой. Но все это неважно. Работа есть работа, хотя зарплата оставляет желать лучшего — все-таки, работая айтишником, я получал в разы больше.
Последние дни недели протекали как-то спокойно, размеренно что ли. Возможно, дело в периодичности действий, который я выполнял день ото дня: работа — детсад — дом, дом — детсад — работа. Все шло по накатанной, не дав мне и минуты свободного времени на какие-то размышления, пока Аня не задалась вопросом, ответ на который я избегал несколько дней. Да, все эти дни после концерта ко дню учителя я старался не задумываться о своих чувствах, не вспоминать тот нежный, но в то же время яркий образ школьницы, запомнившийся мне вплоть до этого момента. Всего себя я отдавал работе в школе, иногда даже проводил дополнительные занятия по информатике для нуждающихся в подготовке к экзаменам, одновременно с ребятами узнавая для себя что-то новое, выполнял заказы удаленно за дополнительный заработок. В общем, я с головой погружался в эту рутину лишь бы не думать о ней. О той, кто не давал мне покоя.
Порой я видел девчонку в своих снах. Расклеившуюся. Поникшую. Она плакала, говорила, как ей плохо. Она нуждалась во мне. Но все это мираж. Не по-настоящему. Я это понимал, но мне порой так хотелось успокоить ее там, в своем подсознании, дать понять, что она не одна. И здесь уже срабатывали не отцовские чувства, которыми я постоянно пытался прикрыться. Я просто не хотел видеть слезы на ее нежном лице, не видеть мраморные, полные грусти глаза. Если бы все было так легко, вряд ли бы эти мысли вообще приходили мне в голову.
Иногда я задавался вопросом, чем она занималась в тот или иной момент, как проводит время, а в голове тут же восстанавливался ее образ в прекрасном платье и какого-то светловолосого паренька, оказавшегося рядом с ней в тот момент. Вместо меня. Я не ревновал, но интерес узнать о нем подробнее разгорался во мне, словно огненное пламя. Узнать, кто этот человек, касавшийся ее так свободно, как не мог я, смотревший как на родного человека, которого знал не первый год. А это точно не ревность? Нет! Вряд ли.
Меня радовала одна мысль ¬— это всего лишь симпатия. Она пройдет довольно быстро, особенно учитывая недельный перерыв. Я быстро верну все в свое русло, а девчонка перестанет акцентировать на мне свое внимание. Или нет? Без разницы. Главное — я перестану думать о ней в таком роде. В неправильном. Как чертов педофил, почувствовав издалека лакомый кусочек. Я не такой. Не нарушу закон и установленные обществом нормы не только ради себя самого, но и ради нее. Нам нельзя быть вместе. Опасно. Неправильно. Неправильно совращать несовершеннолетнюю девочку, неправильно чувствовать к ней симпатию, неправильно ездить на красный свет и превышать скорость. И тут мне стоит задуматься, когда это я следовал правилам? Правильно, никогда. Только в моем случае это не работает. Установленные обществом нормы немного отличались от моих, но и имело кое-что общее. К примеру, не трогать несовершеннолетнюю девочку, которая является моей ученицей. Никогда.
Все это время я считал ее девчонкой, хотя она давно была девушкой. Красивой, симпатичной. Женственной. С сформированной фигуркой. По своему прекрасной и привлекающей внимание. Да, она вряд ли оказывалась близка хоть к одной из моих предыдущих партнерш, учитывая их аппетитные формы, за которые так и хотелось схватиться, но сейчас мне это казалось второстепенным, тем более я не присматривался к ее фигуре так пристально, как с другими. До этого я не видел в ней девушку — только ученицу моего класса, оказавшуюся не в том месте и не в то время на пешеходном переходе первого сентября. Простую ученицу, которая удаленно готова изменить мою жизнь.
— С чего такие вопросы? — поинтересовался я у ребенка, выныривая из собственных воспоминаний. И когда я успел стать таким задумчивым? Не знаю. Наверное, слишком усердно работал или сделал большой перерыв в размышлениях. И теперь обдумывать что-то мне не казалось таким противным, хоть и периодически слегка подташнивало от этого всего.
— Один мальчик в нашей группе сказал, что любит меня, — немного стесняясь, призналась дочка. Даже через зеркало заднего вида я заметил, как ее маленькое светлое личико слегка налилось краской. Тася, наверное, подумала бы о милости детской влюбленности, однако мне почему-то непременно хотелось прописать тому хахалю по морде. Черт, о чем это я? Им всего по пять лет! Рано еще кавалеров от нее гонять. — Бабушка с дедушкой все время говорят, как меня любят, ты говоришь то же самое, а я отвечаю вам тем же. Но я не понимаю смысл, — продолжила Аня после недолгой паузы, так же стесняясь и закрывая от меня лицо.
— Когда вырастишь — все поймешь, — ответил я, возобновив движение в сторону дома, как только на светофоре загорелся зеленый свет. После той аварии я тщательно слежу за сигналом светофора, за знаками и за скоростью, особенно когда в машине сидела моя принцесса.
— Но я хочу понять сейчас, — настояла она. В ее голосе появились слегка капризные нотки, но в этот раз они немного отличались от того, что я слышал раньше. Ей не просто от балды хотелось понять еще неизведанное чувство. Интерес взял верх детским негодованиям и желанию заставить всех выполнять ее прихоти. Взрослеет.
— Солнышко, — начал я после затянувшегося молчания, — любовь штука сложная. Ты любишь человека, потому что он тебе дорог, потому что хочешь находиться рядом с ним все время. Тебя не будут волновать преграды, возраст или статус. Ты будешь просто любить, — не знаю, почему я начала философствовать перед дочерью, вряд ли она поймет все, что я сказал. Хотя нет, она все осознает в своей маленькой головушке — умная не по годам. И сейчас я понял, что истину, рассказанную дочери, я не соблюдаю сам, установив в своей голове некоторые барьеры.