Пацаны, не стреляйте друг в друга
Шрифт:
– А кто ей изменял?
– Ты. Настя рассказала.
– Не было ничего. Это фальсификация!
– Не знаю, не видел. Но мне все равно, что там было. Лишь бы она со мной была, а не с тобой...
– Тебе все равно? – истерично вскричал Грецкий. – Да это ты все сделал!
– Что все?
– Спокойно все было, пока ты здесь не появился. А потом началось... Ты же был у Алки, ты видеокамеру в ее доме установил. Ты!.. Ну ты и козел!
Панфилов подошел к нему, вдумчиво заглянул в глаза и резко, без размаха
– Успокоился?
– Ты во всем виноват, – все еще зло, но уже с признаками смирения сказал Грецкий.
– Откуда я мог знать, что ты с Максютовой спишь?
– Я не спал...
– Ой ли?
– Ну, было пару раз...
– Не ври.
– Ну, может, чуть больше...
– И все у нее дома?
– Нет.
– Но засветился ты у нее дома. Ты обвиняешь меня в том, что я камеру там поставил. Значит, там ты спалился...
– Да, обвиняю тебя в том, что спалился...
– А ничего, если я обвиню тебя в убийстве гражданина Максютова?
– Что? – недоуменно и в то же время испуганно встрепенулся Грецкий.
– Официально считается, что Максютов покончил жизнь самоубийством. Но я в партии полных кретинов не состою, я понимаю, что это бездарная подмена действительности таким же бездарным бредом. Вопрос: кому это нужно? Алле Максютовой или тебе, ее любовнику? Но, скорее всего, вам обоим...
– Не понимаю, о чем разговор.
– Все ты понимаешь. И знаешь. Не было у Максютова повода кончать жизнь самоубийством. А если бы и был, вряд ли бы он выбрал такой способ. Тонуть в ледяной воде, умирать в жутких муках... Лучше застрелиться, ты не находишь? Нажал на спуск, и все...
– Не дождешься.
– Я и не жду. Может, мне и приходилось шагать по трупам, но в случае с Настей это не вариант... А насчет Максютова ты сам подумай, какой идиот захочет умирать в ледяной воде?
– Кому нужно, тот пусть и думает. А я к этим делам отношения не имею...
– Зато само это дело имеет к тебе отношение. Максютов утонул двенадцатого апреля, в будний день. Вечер, темно, но погода хорошая. Лед еще прочный, почему бы рыбку из проруби не поудить? А он любил это дело, так?
– Не знаю.
– Ну как же не знаешь, если с женой его шашни водишь?.. С чужой женой любовничаешь, а мужа ее ненавидишь. А живете вы недалеко, на одной линии, через двор. И у Максютовых двор на озеро выходит, и у тебя. Что тебе стоило выйти по темноте на озеро, пройтись по льду? И столкнуть Максютова в воду не проблема. Или трудно было?
– Не знаю, не пробовал.
– А Максютову пробовал?
– Это мое личное дело.
– Если по-твоему, то личное, а если по-моему, то уголовное... Есть факты, уличающие тебя в любовной связи с Максютовой... Знаешь, чем страшен грех прелюбодейства? Тем, что от него до смертоубийства – один шаг. Боюсь, что ты этот шаг сделал.
– Не убивал я Максютова! – вскипел
– А докажи!
– Алиби у меня! Дома я в тот момент был. С женой.
– Если бы Максютова в Москве убили, алиби бы сработало. А так он в двух шагах от твоего дома погиб. Боюсь, что алиби тебе не поможет...
– Что ты от меня хочешь? Чтобы я от Насти отступился? И не надейся!.. И не надо меня шантажировать!
– Это не шантаж. Это горькая для тебя действительность... И для тебя, и для твоей любовницы... Ты ведь только ей сказал, что я тебя в камере держал...
– Ну, сказал, и что?..
– Зря ты ее против меня настроил. Не люблю, когда мне грубят... Может, я сгоряча это сделал, но дело из архива уже поднято, не сегодня-завтра материалы о гибели Максютова будут у меня. Будем работать...
– Много на себя берешь, капитан, – злорадно усмехнулся Грецкий. – Я Максютова не трогал. Не знаю, самоубийство там было или несчастный случай, но я тебе точно скажу, не трогал я его. А то, что с женой его, так это так, по случаю. Мне от него избавляться проку не было... А если кто-то избавился, то я здесь ни при чем. А если кто-то и при чем, то не тебе, капитан, лезть в это дело... Даже Сагальцев не захотел в это дело лезть...
– Не захотел. Потому что Максютова не только с тобой путалась. С ним тоже...
– Думаешь, удивил? – презрительно фыркнул Грецкий. – Да она с любым ляжет... Хотя нет, не с любым. С таким, как ты, не ляжет. Ты же ничего собой не представляешь, капитан. Ничего!.. И Настя знает, что ты – никто! Перебесится, успокоится и ко мне вернется...
– Чего ж ты ко мне сегодня в дом ворвался?
– А не хочу, чтобы ты поганил мою жену!
– Громил откуда-то взял. Из Москвы вызвонил?
– Да! Из Москвы! У меня еще есть. Смотри, как бы в темном углу не прижали!
– Это угроза?
– Нет, это предупреждение. Каждый сверчок должен знать свой шесток...
– Как бы твой шесток на нижней шконке возле параши не оказался...
– Ничего не выйдет, капитан. Я тебе не по зубам. Один раз пожалел, больше жалеть не буду. До министра МВД дойду, понял!
– МВД, аббревиатура из трех букв. Иди, Грецкий, на три буквы иди... Жене своей бывшей «спасибо» можешь сказать. Если случай представится...
Панфилов отпускал своего соперника. Но только затем, чтобы сегодня же увезти Настю в Москву. И убийством гражданина Максютова он заниматься не будет. Хотя дело действительно уже подняли из архива. Устал он от Серебровки со всей ее необустроенностью...
– Представится. Обязательно представится... Не захочет Настя с тобой жить, вот увидишь, – криво усмехнулся Грецкий. – Не в том она возрасте, чтобы в шалаше жить...
– Ну, ну... Да, еще один вопрос. Из далекого прошлого. На злобу дня настоящего. Скажи, ты Нонну подговорил, чтобы она со мной легла?