Шрифт:
Для каждого из нас есть свое особое наказание. Кто-то, не сдав экзамен в университете, всерьез подумает о том, чтобы броситься под поезд в метро, другой напротив, даже обрадуется, найдет новые перспективы. Для одного потеря любимой, высокооплачиваемой работы сродни концу света. Другой махнет рукой и начнет строить карьеру заново. У кого-то можно отнять его состояние, у кого-то родной дом, у другого красоту, а еще можно отнять любовь…
1
Случалось ли с вами такое, что вам некуда было идти? И не в том смысле, что вы опоздали на метро или в общежитие, не то, что домой идти не хочется, а в самом что не на есть прямом смысле. Я не знаю, какой по счету это был раз. Странно другое – я стал понемногу привыкать к такому положению дел и уже не боялся.
Я сидел на скамейке возле своего дома, из которого меня выселили за неуплату.
В тот момент я даже пожалел себя. Я закутался в старую кофту с капюшоном, потертую и бесцветную, с дырами на рукавах. В карманах звенела мелочь, я надеялся, что ее хватит на пару поездок на метро. Еще нашел пачку дешевых сигарет. Когда курил, мне казалось, что время идет быстрее. Нужно было что-то придумать: либо опять навязаться к старым друзьям, либо познакомиться с какой-нибудь девчонкой и остаться у нее на ночь. Я умел обольщать. Я, как котенок, выглядывающий из картонной коробки, смотрю жалобными, добрыми глазами: – Может, возьмешь меня домой?
Я не знал, стоило ли опять звонить лучшему другу. Я задам ему вопрос: – Димка, друг, можно сегодня к тебе? Он ответит: – Конечно, Жень, без проблем! Но мне стало совестно. У Димки была всего одна кровать, и делить ее с другим парнем не так уж приятно. Мой бедный друг забивался в уголок и укутывался в одеяло, как маленький мальчик, посмотревший свой первый фильм ужасов. Еще была Света – моя подруга по постели, иначе не назвать. Она – влюбленная в меня особа, готовая бросить все дела и забыть о том, что ей рано вставать на работу, лишь бы провести со мной ночь. Бедная девушка, она знает, что я ее никогда не полюблю и прихожу к ней лишь потому, что идти мне больше некуда. Однако она радовалась и этому.
Когда не получается найти занятие по душе, остается лишь одно – думать. Это происходит невольно, ведь человек так устроен, что его мозг не может находиться в состоянии бездействия. Кто-то строит планы на будущее, кто-то подводит итоги удачного дня, а я, я просто предаюсь воспоминаниям. Я не чувствую, что живу сейчас, жизнь казалась какой-то безвкусной и иногда даже горчила. Я вспоминал то время, когда я хоть что-то чувствовал: горе, радость, разочарование, боль…
Когда я учился в школе, я обожал уроки труда. Мальчики что-то выпиливали на станках, а девочки учились быть хозяйками. Я помню эти два раздельных кабинета, один напротив другого. В нашем классе пахло деревом, повсюду валялись опилки, в воздухе стоял стойкий запах перегара от учителя. Мы с мальчишками все ждали, когда девчонки позовут нас к себе. Каждый понедельник они пекли всякие вкусности и приглашали нас на чай. Я помню, как входил в девчачий класс: эти стены с разными макетами моделей одежды, швейные машинки, странные картины, сделанные ученицами, манекены и большой стол посередине. И главное – чисто, на столе белоснежная скатерть и такой приятный запах, который ощущался еще в коридоре. Для меня это был совсем другой мир – девчачий. Для мальчишки двенадцати лет все это казалось в новинку.
Помню, как мы рассаживались вокруг стола. Девчонки приносили тарелки с выпечкой и разливали чай. Одна из них принесла из дома особый чай – фруктовый (ее папа привез его из города, у нас такой не продавали.) Это оказалось настолько неожиданно, что пришлось заваривать один пакетик по три раза, чтобы все попробовали. Хоть девчонки еще толком не умели готовить, стряпня получалась отменной, хотя я ни с чем не мог ее сравнить. Я доедал последний кусок пирога и оглядывал всех присутствующих. Тарелки и чашки опустели. Рядом сидела белокурая девочка и смотрела на меня большими, кукольными глазами. – Это я начинку делала, – говорит она. Мне стало интересно, все ли женщины умеют так готовить, и если да, то я готов был жениться. Разве это не жизнь? Ты приходишь домой, а твоя женушка-стрекоза порхает по кухне, вкусно кормит, ухаживает, любит. Что еще нужно мужчине? Я не понимал, почему некоторые мужчины не хотят жениться. В тот самый день я решил, что как только найду женщину, умеющую вкусно готовить, то тут же женюсь. Нужно только узнать, с какого возраста можно вступать в брак.
Я всегда любил природу, но к моему сожалению, она не отвечала взаимностью. Больше всего меня не любил дождь. Мне хотелось
Не хотелось надоедать Димке, но выбирать не приходилось. Я мог даже поспать на коврике в прихожей только бы не под дождем. Телефон почти разрядился. Ну еще бы! Батарея уже кричала, что ей нужно питание. Когда кто-то видит мой телефон, то не удерживается от издевки вроде: – Неужели такие еще производят? Что ж, даже у первоклашки и то найдётся покруче. Мой мне подарили одногруппники на день рождения, устали меня искать, если возникала необходимость сообщить что-то важное. Купили самый дешевый. Но чего можно ждать от мальчишек из деревни, которые живут на деньги, присланные родителями? Но я обрадовался и такому. Аппарат был тяжелым, огромным, просто кирпич. Сейчас на нем облупилась краска, треснутый дисплей выключался по своему желанию, а кнопка с цифрой шесть потерялась еще во время моего первого похода в пивнушку. Хорошо, что у тех, кого я еще не вывел из себя, в номере не было этой цифры.
– Ох, Димка, надеюсь сегодня к тебе можно, надеюсь ты не развлекаешься там с какой-нибудь девушкой. Да о чем это я? Это же Димка. Какие могут быть девушки? Я стал уверенно набирать на телефоне его номер. – Перезвоните мне пожалуйста. Черт, как же мне стыдно. Я уже и забыл какого это, когда баланс твоего телефона положительный.
– Алло, Жень, что-то случилось? – послышался голос в трубке.
– Почему что-то должно было случиться?
– Ну ты же просто так ко мне не обращаешься!
– Это верно. Надеюсь, ты сам все понял, не хочу произносить это.
– Понял, дружище. Можешь ночевать у меня.
– Спасибо.
– Через сколько приедешь?
– Ты что, смеешься? Если я и могу приехать, то только украв чей-нибудь велосипед.
– Хм. Далеко идти?
– Кварталов девять или десять.
– Слушай, может мне такси тебе вызвать? На улице страшный ливень.
– Нет. Я и так у тебя в долгу.
Ненавижу быть у кого в долгу, тем более у друзей, особенно когда знаю, что мне нечем отдавать. Десять кварталов это совсем немного, я проходил и больше, когда работал курьером. В небе сверкали молнии, ветер усиливался и все сдергивал с меня капюшон. Мои волосы заметно отросли и падали на глаза. Ужасное ощущение, скоро прическа и вовсе превратится в женскую.
Не знаю почему, но мысленно я очень часто возвращался в детство. Скорее всего пытался найти в нем какие-то ответы. Ведь психологи всякий раз горазды винить в проступках детей именно их родителей. Ошибки воспитания, если предполагать, что мне вообще знакомо это слово. Я помню только один момент – четкий, яркий и правильный. Мне семь лет, я сижу у отца на руках. Я точно не помню, как он выглядел, помню только его большие руки, моя маленькая детская ручка была в два раза меньше его руки, и мне было совсем не страшно, когда он брал меня на руки, и помню его усы, такие густые, темные. Он говорит мне: – Знаешь, парень, что самое главное? Я не знал. Видимо, отец заметил мою растерянность. Самое главное – это семья, это женщина, к которой ты возвращаешься домой, это ребенок, который бежит к тебе навстречу, – сказал он. Я кивнул. Я запомнил, что сказал отец, однако понять смысл в силу малого возраста не смог. Сейчас же, зная, чем закончился брак моих родителей, я никак не мог поверить в правоту отца. Порой мне кажется, что я слышу крики матери. Я закутываюсь в одеяло, пытаюсь делать вид, что сплю. Отец успокаивает ее, она кричит, что он бездарь, ничтожество, немужчина. Тогда я не понимал, что это значит и спрашивал у матери, что плохого сделал отец, но она наказывала не задавать таких вопросов, а то я получу от нее кипятильником.