Падальщики. Книга 3
Шрифт:
Тюремный блок. Узкие бетонные одиночные камеры с решетчатыми дверьми выстроены в ровные линии, как шеренги солдат. Тусклое освещение, запах влажной земли, лужи на размоченном бетонном полу, смрад фекалий и снующие туда-сюда вездесущие крысы – вот уж кому суждено жить вечно, и никакой вирус не сразит, ни метеоритный дождь, ни радиация.
Девочка быстро перемещалась вдоль рядов, выискивая знакомые цифры, и через минуту уже стояла возле своего хозяина.
– Принесла? – спросил знакомый голос.
Девочка кивнула, смотря на своего
Тормунд взял Тамагочи и со всей серьезностью впился взглядом в черно-белый экран, на котором играли пиксели.
– Аппетит в норме, поспала хорошо, настроение позитивное, общение удовлетворено… – анализировал он.
А потом, наконец, вернул яйцо девочке.
– Неплохо. Смотри у меня! Если с Акирой что-то случится, пинком с базы выкину! – пригрозил он пальцем.
Девочка замотала головой. Она даже не осознавала, что Тормунд-то из камеры вряд ли когда-нибудь выйдет.
– Я за ней ухаживаю! – залепетала она.
– С сестренкой что? – грозно расспрашивал наставник.
– Прилежно учится. Вчера получила высший балл за контрольную по ботанике!
– Смотрите у меня там! Чтоб после учебы сразу в отсек! Ни с кем не разговаривать вне школы! И тем более не дрючиться с уродами!
– Что значит «дрючиться»? – пролепетал тоненький наивный голосок.
– Фунчоза! Ей всего двенадцать! – шикнула Хай Лин.
– Я в ее года уже весь свой отсек перетрахал! – огрызнулся Тормунд.
– Что значит «перетрахать»?
– Ладно, Шишка! Что передала Долбалалания? – Тормунд перебил девочку, оставив ее любознательность неудовлетворённой.
Тормунд присел перед старшей сестрой, которую звали Каришка и имя которой он наверняка забыл, потому что ему проще звать обеих просто Шишками.
– Фидель и Маркус затаились из-за расстрела.
– Какого расстрела?! – воскликнул Тормунд.
В ту же секунду все камеры в крыле оживились, пленники приникли к решеткам дверей и прислушались.
Каришка громко сглотнула.
– Ксавьер, Розали и Андрей, – голос у нее сорвался, и она заплакала.
– Суки! – выругался Тормунд.
– Твою мать!
– Уроды конченные!
Послышались вздохи со всех камер.
– Но мы ведь на это и рассчитывали. Что они отвлекут внимание от Фиделя и Маркуса – истинных главарей мятежником, – произнесла Ольга.
– Я на это не рассчитывал! Я рассчитывал на то, что мы Совет блоков создадим, а не будем в тюрьме ждать своей очереди на казнь! – воскликнул Тони.
Двухметровый чернокожий бывший командир бывшей Теслы с белесыми шрамами, называемыми фигурами Лихтенберга, нервно зашагал по камере.
– Теперь и разницы нет, что Маркус с Фиделем живы. Мы-то здесь! А мы единственный боевой отряд на стороне мятежников! – вставила Хай Лин.
– Бывший боевой отряд, – напомнил Ноа. Бывший командир отряда Бодхи, чье тело разрисовано надписями на санскрите.
– Что с Долбалаланией? – спросил Тормунд, возвращаясь к Каришке.
– К Алании приставили охрану, ее никуда не выпускают из спального отсека, кроме как на работу, – лепетал тонкий голосок.
– Пусть там и сидит!
– Она спрашивает, что нам делать дальше?
Тормунд некоторое время молчал: брови нахмурены, губы поджаты, глаза бегают из стороны в сторону. Наконец-то его безумие начинало уступать животному страху перед собственной смертью. Они все чуют, что им осталось недолго. Все, кто заперт в этом ряду клеток, чувствуют приближение кончины.
– Пусть не высовывается. Надо подождать хотя бы пару дней. Потом посмотрим.
Каришка тяжело вздохнула.
– Теперь давай, дуй отсюда! И чтоб осторожно! – наказал Тормунд и потеребил девчонку по макушке.
– Ты же вернешься к нам? – вдруг пролепетала девочка.
Тормунд замялся. Остальные в камерах притихли.
– Ты обещал защищать нас. Ты ведь сдержишь обещание? – снова прошептала девочка.
Тормунд ухмыльнулся.
– Конечно! Вот только придумаю способ пройти через стены тюрьмы и сразу рвану к тебе!
Каришка довольно улыбнулась. Она не понимала сарказма.
– Я буду ждать! – лицо ребенка сияло.
А Тормунд не посмел разбить ее надежду. Ведь он – Падальщик, а Падальщики это неумирающая надежда.
– Вот, это анальгин, – она протянула тряпичный сверток с пилюлями сквозь решетку.
А потом развернулась, и ее след простыл.
– Чего мы этим добьемся? Мы не сможем ничем управлять из-за решетки, – раздался голос из соседней камеры.
Ноа сидел на бетонном полу и в свойственной ему буддистской манере гладил огромную крысу, повадившуюся выпрашивать у него крошки соевого брикета, что заключенным приносили раз в день. Крыса быстро дрессировалась и уже знала свое имя – Ратнабхадра, что в переводе с санскрита означало «великолепная прелесть». Буро-серая шкурка была грязной и местами выдрана клочьями после драк с сородичами за еду или территорию. Своим потрепанным видом она метафорично дополняла Падальщиков, искромсанных недавней заварушкой. Торс и плечи ребят были испещрены гематомами – вмятины в броне от пуль наносят нехилые повреждения мягким тканям.
– Мы должны хотя бы следить за обстановкой на базе, – возразила Ольга-командир Бесов, чью скулу пересекал длинный шрам с запекшейся кровью – пуля чудом прошлась вдоль лица, не прошив череп насквозь.
– А смысл? У нас нет контроля.
– Предлагаешь впасть в состояние «сомати»? – буркнул Тони, чья камера располагалась напротив камеры Ноа и который больше остальных возражал против антисанитарных игрищ с крысами.
– По крайней мере, не рисковать жизнями девчонок и Алании, – Хай Лин заняла сторону Ноа, который еще в детстве стал ее неофициальным братом, названным ей благодаря стечению разных обстоятельств: и прискорбных и не очень.