Падающие в небеса
Шрифт:
Войдя в здание, Михаил Петрович сдал офицеру на посту и без того ненужный мобильный телефон, прошел через рамку и тут же был встречен высоким стройным мужчиной, безошибочно выделившим Сапожникова из всех вошедших вместе с ним в данный момент в здание. Согласно голливудским штампам, именно таким и должен быть доверенный офицер у одного из руководителей секретной службы – в дорогом костюме, роскошных ботинках, со швейцарскими часами на запястье. И именно такой человек, по представлению Сапожникова, должен встречать его у входа.
«Надо же, как мы быстро переняли все, что можно было скопировать
Сапожников считал себя космополитом – человеком мира и поэтому полагал, что на нынешнем этапе своего развития Россия может больше брать, чем давать. Но это не страшно. Если грамотно распорядиться человеческими достижениями, привнести их в нашу жизнь, то через каких-нибудь десять – пятнадцать лет планета опять получит новые открытия духа и материи с этикеткой «Сделано в России». Так было последние три века, и ничего не предвещает возможных изменений в этой тенденции.
Размышляя о столь возвышенных материях, Сапожников даже не заметил, как вошел в приемную директора департамента.
– Илья Иосифович ждет вас! – произнесла секретарша. – Пальто повесьте на вешалку.
Тут только до Сапожникова дошло, что директора департамента зовут так же, как его легендарного деда. Ему и раньше несколько раз приходилось слышать имя руководителя крупнейшего департамента спецслужбы, но он не обращал внимания на это совпадение.
Как и принято у чиновников высшего государственного ранга, в огромном кабинете было три зоны: рабочий стол, стол для небольших совещаний и чайный столик. Хозяин встал из-за массивного рабочего стола и пригласил Сапожникова сесть в уютное большое кресло, стоящее у чайного столика. Беленький был среднего роста, плотного телосложения, с волевым красивым лицом, больше подходившим актеру, герою по амплуа, чем генералу спецслужб. Его жест, по-видимому, означал дружеский характер разговора.
– Спасибо, Михаил Петрович, что вы нашли время в своем напряженном графике и моментально откликнулись на мою просьбу приехать на встречу.
Михаил только кивнул, пропустив сказанное мимо ушей: «Посмотрим, куда он будет двигаться дальше».
– Как ваши дела? Как боретесь с кризисом? Насколько я наслышан, вы сумели получить значительные государственные средства на перекредитование ваших проектов.
– Еще не получил, но практически обо всем договорился, – сказал Сапожников, а сердце его предательски заныло: «Ну вот, началось…»
– Я думаю, все будет в порядке. Ваша компания находится в списке стратегически важных участников рынка страны, поэтому государство не даст ей погибнуть.
Сапожников молча кивнул. Он не хотел ввязываться в экономические дискуссии с разведчиком, хотя и понимал, что информация у того имеется достаточная. Но ведь не для обсуждения экономического состояния страны или его компании Михаила срочно вытащили сюда. Серьезный разговор еще не начался. Видимо, Беленький хочет его расслабить, а потом обескуражить чем-то необычным. «Что ж, потерпим», – подумал Михаил.
Беленький с улыбкой посмотрел на Сапожникова, как будто прочитав его мысли:
– Ладно, давайте перейдем к делу.
– Давайте.
– Вам знакомо имя Липсиц? Мэтью Липсиц?
– Что-то крутится в голове, но определенно вспомнить не могу. А кто это?
– Американский ученый, физик, математик, лауреат Нобелевской премии.
Сапожников прокрутил в голове полученную информацию и понял, что никогда прежде не слышал об этом человеке, но какие-то ассоциации имя и фамилия все-таки вызывали. На всякий случай решил ответить твердо:
– Думаю, что я с ним никогда раньше не встречался!
– Ошибаетесь, вы не только с ним встречались, но и дружили! – с улыбкой произнес Беленький.
Брови Сапожникова от удивления поползли вверх, он не смог ничего сказать в ответ на подобное заявление. Несколько секунд продолжалось молчание. Теперь уже Беленький ждал, когда заговорит его собеседник.
– Когда? – с трудом выдавил Сапожников.
– Вы учились с ним вместе в школе!
Михаил Петрович встряхнул головой, будто пытаясь отбросить наваждения, быстро соображая, каким образом он мог учиться с американцем.
– Не ломайте голову, – продолжил Беленький, – его звали тогда Матвей Лившиц.
– Мотя!.. – вырвалось у Сапожникова.
– Да. Ваш лучший друг Мотя, покинувший нашу страну по израильской визе, через Австрию попавший в итальянский пересылочный пункт, а потом благополучно въехавший в Соединенные Штаты. Стандартный путь советской эмиграции. Сегодня этот самый Мотя – выдающийся ученый Мэтью Липсиц.
– Надо же! Кто бы мог подумать?
– Ну, хорошо. Теперь выяснили: вы его знаете. Двигаемся дальше. Нам нужен контакт с Липсицем, – вдруг резко сказал Беленький.
– Ну и контактируйте, а я здесь при чем?
– При том, уважаемый Михаил Петрович, что ваш школьный товарищ Липсиц ведет очень замкнутый образ жизни. Он не общается ни с кем из коллег вне работы, обрубает любые попытки познакомиться, предпринимаемые нашими людьми. Круг его общения очень ограничен: члены семьи и два университетских товарища…
– И как я войду в этот магический круг? – прервал Сапожников.
– Однозначно ответить на ваш вопрос невозможно. Но судя по тому, что эти самые университетские товарищи «нашлись» лишь в последние годы, наши психологи предполагают, что у господина Липсица глубоко сентиментальный склад характера. На чем мы и надеемся сыграть. Нам пришлось очень долго искать людей из бывшей жизни Липсица, и после досконального анализа мы остановили свой выбор на вас.