Падают звёзды
Шрифт:
– Семь, сагиб, – ответил слуга.
– Хм… Правильно, – ответил сэр Чарльз и тут же спросил. – А как он заряжается?..
– Надо откинуть вбок барабан, – так же быстро ответил Хафизулла, уже не спуская довольных тёмных глаз с сэра Чарльза.
И вдруг Хафизулла замер, и лицо его переменилось. У него начали подниматься плечи, он вскрикнул что-то
– Не всегда, – наконец, выговорил сэр Чарльз, и голос его зазвенел сталью. – Только у револьвера последней модели «Смит-Вессон», который ты украл, надо откидывать барабан. Все остальные модели, чтобы зарядить их, следует переломить пополам…
Хафизулла дёрнулся, словно пытаясь скрыться, но к нему уже подскочили солдаты, прятавшиеся всё это время за дверью, и скрутили руки. В гостиной поднялся шум. Офицеры смеялись, хлопали друг друга по плечам и громко поздравляли сэра Чарльза, который довольно улыбался. Капитан подошёл к арестованному.
Хафизулла даже не посмотрел на него, он не спускал глаз с сэра Чарльза и что-то повторял и повторял едва слышное одними губами на чужом языке.
– Что он говорит? – спросил капитан у полковника Таусенда, когда тот тоже подошёл к арестованному.
– Насколько я понимаю… Он говорит… Шторм надвигается, – недоумённо ответил полковник. – Кажется, он говорит что-то о шторме. И какие-то цифры.
– А о моём револьвере он ничего не говорит? – спросил капитан.
– Мне кажется, только о шторме, – покачал головой полковник и переспросил удивлённо. – Что? Барометр падает?..
– Не думаю, погода сегодня великолепная, – пробормотал капитан, и его умное немолодое лицо помрачнело.
Он подошёл к сэру Чарльзу, всё ещё стоящему в окружении офицеров гарнизона, и произнёс тихо:
– Хафизулла ничего не говорит о моём револьвере…
– Ничего, ещё скажет, – ответил тот, и его благодушная улыбка сменилась зловещей ухмылкой. – Я, как агент генерал-губернатора, обладающий всей полнотой административной и судебной власти в Карачи, могу делать с мерзавцем всё, что захочу…
Скоро арестованного увели, а джентльмены посидели ещё немного – играть уже не хотелось, и они курили и перебрасывались удовлетворёнными, ничего не значащими фразами. Потом все решили, что пора расходиться по домам. Капитан Темплтон тоже поднялся и вышел вместе со всеми в холл.
– Вы хотите нас проводить, капитан? – спросил у него сэр Чарльз.
Капитан одел фуражку и ответил, объясняя:
– Хочу вернуться на свой пароход… Что-то мне не по себе с этим штормом… До завтра, джентльмены…
Капитан Темплтон первым вышел на воздух и ахнул, застыв в оторопи… Ночь стояла тихая, влажная, пахнущая морской солью и незнакомыми цветами, и едва слышные в гостиной лягушки здесь словно сошли с ума, ритмично издавая где-то вдали вздохи и стоны томления и любовного ожидания, а среди яркой россыпи немыслимых, непостижимых звёзд, прямо над портом, висел острый узкий серп светлого месяца, такого пронзительного в своём молодом неведении…
Капитан оглянулся на дверь и решительно пошёл прочь по скрипучей дорожке, и уже за спиной он услышал, как судья Гарстин пьяным высоким голосом спросил:
– Так что вам писали в той депеше из Кабула, полковник?..
****
Капитан лежал, раскинув руки, на спине в высокой густой траве и смотрел в ночное небо на звёзды. Кругом стояла гробовая, мучительная тишина, и сам воздух вокруг был наполнен этой тишиной, насыщен безмолвием и, словно, пропитан смертью, потому что он знал, он чувствовал, что из этого боя живым ему уже не вернуться.
Конец ознакомительного фрагмента.