Падди Кларк ха-ха-ха
Шрифт:
– Серьезно, что ли? – переспросил па.
Мамка кивнула.
– Он сегодня нагнал меня по дороге к поезду, и ничего об этом не сказал. Только приговаривал: «Славно, славно».
Они задумались и вдруг разом покатились со смеху.
Ничего дядя Эдди не сгорел. Даже не обжегся.
Амбар облез, перекосился и покорежился. Одной стены не хватало. Крыша покоробилась, как мятая жестянка, шаталась с противным скрипом. Большую дверь, сплошь почернелую, прислонили к забору. Гарь со стен отваливалась слоями, а железо под ней было бурое, ржавое.
Все в один голос твердили, что амбар поджег кто-то из новых домов Корпорации.
В ясные дни мы видели рыжие хлопья в воздухе под крышей. Особенно если ветрено. Иногда я возвращался домой, а они были у меня в волосах. И земляной пол тоже стал красный. Амбар съедала ржавчина.
Синдбад дал честное слово.
Мамка откинула ему волосы со лба и расчесала пятерней. Она тоже чуть не плакала:
– Фрэнсис, я уже все перепробовала. Еще раз дай честное слово.
– Честное слово, – хныкал Синдбад, и ма принялась развязывать ему руки. Я тоже ревел.
Мамка привязала его за руки к стулу, потому что он обдирал корочки на губах. Визгу было! Лицо Синдбада налилось кровью, потом аж полиловело; он так зашелся в крике, что вдохнуть не мог. Губы его были в корочках и ранках из-за горючего из зажигалки. Две недели казалось, что у него вообще губ нет.
Мама поставила Синдбада на ноги и прижала руки к бокам.
– Ну-ка, покажи язык. – Она по языку умела определять, врет человек или не врет.
– Не врешь, Фрэнсис, молодец, Фрэнсис. Ни одного пятнышка.
Синдбада вообще-то звали Фрэнсис. Честный Фрэнсис спрятал язык. Ма отпустила его руки, но он сдвинулся с места. Я подошел к ним.
Бегом по волнорезу, прыжок и успевай кричи: «Путешествие на дно моря! [7] » Кто больше успеет выговорить, пока не плюхнулся в воду, тот выиграл. Победить в этой игре никак ни у кого не получалось. Один раз я дошел до «моря», но судил Кевин и сказал, что, мол, у Падди задница окунулась в воду, когда он еще «дно» не договорил. Я запустил в Кевина камнем, а Кевин запустил камнем в меня. Промахнулись оба.
7
«Путешествие на дно моря» (англ. Voyage to the Bottom of the Sea) – американский научно-фантастический сериал 1964–1968 гг. Его темой были подводные приключения. Экипаж путешествовал на футуристической подводной лодке «Морское око», командир лодки – адмирал Гарриман Нельсон.
Когда «Морское око» поглотила гигантская медуза, я спрятался под буфет, такая жуть напала. Сначала вроде бы не боялся, даже заткнул уши пальцами, когда папа сказал маме, что смех и грех, такого и не бывает вовсе. Но когда гигантская медуза сплошь облепила подводную лодку, я не стерпел и пополз под буфет. Лежал на пузе и даже плакать забыл со страху. Ма сказала, что медузы больше нет, но я не вылез, пока не началась реклама. Мама сама отнесла меня спать и даже посидела рядом немного. Синдбад уже уснул. Я вставал попить воды. Ма сказала, что не разрешит смотреть новую серию на следующей неделе, но забыла про запрет. Как бы то ни было, следующая
– Вот это другое дело! – сказал папка, хотя передачу не смотрел, только слушал. Даже глаз от книжки не поднял. Мне это не понравилось, лишь бы ему подразниться. Ма вязала. Смотрел я один, Синдбаду не позволяли. Потом я рассказал брату, что серия была потрясающая, но почему – не сказал.
Я купался на побережье с Эдвардом Суэнвиком, который учился в другой школе – в центре Дублина. Школа называлась «Бельведер».
– Ну, это же Суэнвики, у них все должно быть самое лучшее, – пошутил папка, когда ма рассказала ему про миссис Суэнвик, что она вместо масла покупает маргарин.
Ма очень смеялась.
Эдварда Суэнвика в этом «Бельведере» заставляли носить форменную куртку и играть в регби. Он твердил, что ненавидит и форму, и регби. Учился бы в интернате – понятно бы было, чего страдает, а тут не так уж плохо, каждый вечер возвращается домой на поезде.
Мы брызгались друг на друга водой – долго-долго, аж самим надоело, уже и хохотать перестали. Наступал отлив, пора было собираться домой. Эдвард Суэнвик сложил руки ковшиком и пригнал ко мне волну. Там, в этой волне, оказалась медузища. Огромная прозрачная с розовыми прожилками и пульсирующей бордовой серединой. Я поднял руки кверху и стал от нее уплывать, она все равно обожгла мне бок. С диким воплем я ринулся из воды. Медуза коснулась моей спины; по крайней мере, мне так померещилось, и я опять заорал, не мог удержаться. Дно было каменистое, неровное, не то что на пляже. Я кое-как добрался до лестницы и вцепился в ограждение.
– Этот вид называется «португальский кораблик», – сказал Эдвард Суэнвик и, обойдя медузу большим кругом, поспешил к ступенькам.
Я поднялся на вторую ступеньку и стал исследовать ожоги, ведь ожоги от медуз не болят, пока в воде сидишь. Да, сбоку живота горела заметная розовая полоса. Я выкарабкался на берег.
– Ох ты у меня схлопочешь!
– Называется «португальский военный кораблик», – повторил тот. – Это не я, а португальский кораблик.
– Полюбуйся-ка, – и я показал ему ожог. Эдвард Суэнвик залез на волнорез и разглядывал медузу сквозь ограждение.
Я скинул плавки без лишней возни с полотенцем. Все равно никого не было. Медуза плавала кругами, похожая на зонтик из желе. Эдвард Суэнвик искал камни. Слез вниз по ступеням, подбирал там подходящую гальку, но в воду ни ногой. Весь мокрый, я с трудом натягивал футболку, прилипавшую к спине и плечам.
– Она ядовитая, – сказал Эдвард Суэнвик.
Натянув футболку, я задрал ее и стал рассматривать ожог. Кажется, начинает болеть. Я повесил плавки на перила. Эдвард Суэнвик кидался камнями в медузу.
– Давай прямо в нее.
Эдвард Суэнвик промахнулся, и я обругал его:
– Вот ты, мазила.
Я завернул плавки в полотенце – большущее, мягкое банное полотенце. Это полотенце мне брать не разрешалось.
Я бежал всю дорогу по Барритаун-роуд, мимо коттеджей, где обитали привидение и страшная вонючая старуха без зубов, мимо магазинов. За три дома до нашего я начал плакать. Пробежал через задний двор и в кухню.
Мама кормила ребеночка.
– Что случилось, Патрик? – И смотрит мне на ноги, ища порезы.