Падение царей
Шрифт:
— Сегодня ночью враги не нападут, — уверенно ответил светловолосый воин.
— Не нападут, — согласился Каллиадес. — Агамемнон сегодня даст им погулять на свободе, чтобы разграбить все, что им вздумается. Но с первыми лучами солнца мы должны быть готовы их встретить. У нас едва хватает воинов, чтобы поставить на дворцовых стенах. Наши бойцы доверяют тебе и будут сражаться за тебя насмерть.
Полит нервно шагнул вперед.
— Я пойду с тобой, Каллиадес, — предложил он. — Если ты меня возьмешь. Я знаю отца и могу догадаться, куда он направится.
Полит ожидал, что высокий воин отвергнет его помощь, но вместо этого Каллиадес сказал:
— Спасибо, господин. Он не мог далеко уйти. Нам остается только надеяться, что его не захватили в плен и мальчика вместе с ним.
Прислужница вернулась с двумя черными плащами. Каллиадес быстро пристегнул пояс с мечом, потом накинул плащ. Понаблюдав за ним, Полит неуклюже последовал его примеру.
— Сегодня ночью нашим союзником будет гроза, — сказал Каллиадес царевичу. — Мы будем держаться в тени, пока не найдем двух микенских воинов. Тогда заберем их доспехи.
Полит кивнул, но ничего не ответил, боясь, что задрожит голос. Он никогда не был воином. Это он предоставлял своим братьям Гектору, Агафону и Диосу. Сам же он всегда относился с благоговейным страхом к воинам, которые так же небрежно говорили об убийствах, как он — о срезании своих роз.
Повернувшись к Андромахе, Каллиадес сказал:
— Скоро нам понадобятся твои женщины с луками. Размести их на переднем балконе дворца, чтобы прикрыть любое отступление с дворцовых стен. Если стены и двор будут захвачены, отведи женщин на галерею мегарона. И, наконец, если до этого дойдет, отступайте в покои царицы.
Андромаха кивнула.
— Мы будем гордиться ими, — пообещала она Каллиадесу.
Покинув дворец, Каллиадес осмотрелся по сторонам. Проливной дождь хлестал их сбоку, подгоняемый неистовым ветром. Молния осветила небо на севере, за стенами слева ярко горел подлесок. Они не видели вражеских отрядов, хотя крики, вопли и лязг металла будили эхо в нижней части города.
— Куда пойдем? — спросил Каллиадес. Порыв ветра унес его голос.
Полит приблизил губы к уху воина.
— К Великой Башне! — прокричал он.
Каллиадес приподнял бровь, и Полит решительно кивнул.
— Я в этом уверен! — проорал он.
Они пустились в путь — быстро, бегом, по улицам, ведущим к башне. Всякий раз, когда Каллиадес приостанавливался, Полит тоже застывал с сильно бьющимся сердцем. Потом высокий воин продолжал бег, держась узких переулков и огибая по краю открытые места. Повсюду горели огни, несмотря на ливень. Они видели много трупов, некоторые — местных жителей, но больше всего — воинов, и нескольких раненых. Каллиадес остановился всего один раз, встав на колени рядом с тяжелораненым троянским воином, рядом с которым лежали его вывалившиеся внутренности. Каллиадес вынул изогнутый кинжал и перерезал глотку этому человеку, потом с мрачным лицом продолжил путь.
В узком переулке Каллиадес остановился, услышав сквозь шум дождя топот ног. Сквозь темноту к ним шли вражеские воины с факелами в руках. Они не бежали, не смеялись и не кричали; они двигались молча, как будто выполняли задание. Каллиадес толкнул Полита спиной вперед в ближайший дверной проем, но проем был слишком маленьким, воины увидели бы их, подойдя ближе. Каллиадес открыл дверь и шагнул внутрь. Полит последовал за ним; сердце застряло у него в глотке.
Они оказались во дворе. Здесь было больше дюжины микенских воинов, но внимание их было приковано к чему-то на земле, чего не могли разглядеть Полит и Каллиадес. Раздался мучительный крик и умоляющий женский голос. Полит посмотрел на Каллиадеса. Лицо воина потемнело, но он покачал головой. Полит увидел боль в его глазах.
Незамеченные, они выскользнули обратно в переулок и побежали. Полит увидел, что Каллиадес слегка прихрамывает, и подумал, насколько тяжела рана, заставляющая хромать такого воина, как Каллиадес.
Наконец они увидели двух микенских воинов в доспехах. Один прислонился к стене, положив руки на бедра, как будто переводил дыхание. Второй бранил его за что-то, наклонившись к нему и крича в ухо.
Каллиадес жестом велел Политу подождать. Потом шагнул к ним, и эти двое равнодушно подняли на него глаза. Не успели они шевельнуться, как Каллиадес полоснул первого по горлу кинжалом. Второй с ругательством отскочил назад, вытаскивая меч, угрожающе посмотрел на Каллиадеса и сделал выпад. Каллиадес увернулся, пригнувшись одним грациозным движением, воткнул кинжал в пах этого человека и только тогда вытащил из ножен меч. Микенец несколько мгновений храбро бился, потом рухнул рядом со своим товарищем, и Полит увидел, как кровь его хлещет на мокрую от дождя улицу.
Каллиадес огляделся по сторонам и начал проворно снимать с мертвеца доспехи, протягивая их Политу, чтобы тот облачился в них. К тому времени, как с этим делом было покончено, второй человек тоже был мертв, и Каллиадес надел его доспехи.
Они двинулись дальше, и уже показалось подножье Великой Башни, когда они повстречались с еще одной группой микенских воинов. Командир поманил их к себе, и Каллиадес подошел нетвердой походкой, подчеркивая свою хромоту.
— Твое имя, воин? — требовательно спросил командир.
— Клейтос Пантерный, господин, — ответил заплетающимся языком Каллиадес. — А это Тхоас. Он пьян.
— Мы охотимся на детей, — сообщил командир отряда. — Царь Агамемнон хочет, чтобы все оставшиеся в городе щенки были найдены и доставлены к нему.
— Мы ищем женщин, а не их щенков, — засмеялся Каллиадес.
Командир ухмыльнулся.
— Конечно, воин, но они часто попадаются вместе. И Агамемнон предлагает серебряное кольцо за любого доставленного к нему ребенка. На серебряное кольцо ты купишь столько женщин, сколько захочешь, когда мы вернемся домой.
— Я учту это, — радостно сказал Клейтос. — Но лучше оттрахать одну женщину сейчас, чем десять потом. И сегодня ночью это не будет стоить мне ничего!
Он повернулся к Политу.
— Не отставай, ты, горький пьяница! — крикнул он, и они поспешили дальше.
Площадка у Скейских ворот, которая вчера была местом сражения, теперь обезлюдела. Несколько почерневших трупов валялись на мокрой земле, но не видно было ни одной живой души.
Огромные ворота оказались закрыты на тяжелый брус, заперев их в городе так же надежно, как они раньше удерживали за стенами города врага. Полит посмотрел вверх, на башню, и на мгновение ему показалось, что он видит движение возле двери на укреплениях. Он показал туда, и Каллиадес сощурился.