Падение царского режима. Том 1
Шрифт:
Председатель. – Скажите, генерал, эта телеграмма была передана по телеграфу или по радио-телеграфу?
Хабалов. – По телеграфу; она была, очевидно, по прямому проводу из Ставки…
Председатель. – Вы не знаете, где был приемный аппарат этого прямого провода?
Хабалов. – Я думаю, что он был в главном штабе, потому что ее мне принесли или из главного штаба, или из генерального штаба…
Председатель. – Значит и тут и там были приемные провода?
Хабалов. – Прямые провода были и из морского штаба и из главного управления генерального штаба. Очевидно, по прямому проводу была передана телеграмма…
Председатель. – Значит, это не была радио-телеграмма?
Хабалов. –
Председатель. – Пожалуйста, продолжайте…
Хабалов. – Я тогда объявил: «Господа! государь приказал завтра же прекратить беспорядки. Вот последнее средство, оно должно быть применено… Поэтому, если толпа малая, если она не аггрессивная, не с флагами, то вам в каждом участке дан кавалерийский отряд, – пользуйтесь кавалерией и разгоняйте толпу. Раз толпа аггрессивная, с флагами, то действуйте по уставу, т.-е. предупреждайте троекратным сигналом, а после троекратного сигнала – открывайте огонь»… Как доказательство моего состояния нервного сообщу вот что. Это меня нисколько не оправдывает, потому что, в моем положении, нервы должны быть железные, и терять голову никогда не нужно, следовательно, это не извинение, а только объяснение… Вечером ко мне обращается городской голова и говорит, что он, наконец, придумал какой-то проект распределения хлеба. Нужно сказать, что в этот день ко мне заезжал министр внутренних дел Протопопов…
Председатель. – 25-го?
Хабалов. – Да, может быть и 25-го, – он несколько раз приезжал… Вероятно, это было 25-го… Вероятно, он приехал в дом градоначальника, и тут что-то такое сказал: «Там, город, выдумал какой-то проект заведывания продовольствием, но это – неправильная организация, это революционный проект»… Хотя, толком он ничего не сказал – что там такое? Я же этого проекта раньше не видал… Так вот: звонит городской голова и говорит, что выработан проект. А я ему отвечаю: «Вы выдумали какой-то незаконный проект, который совершенно не согласен с городовым положением: я не могу на это согласиться». Он говорит: «Что мне с ним делать?» «Делайте, – что хотите!» – вот мой ответ, показывающий, мне кажется, что у человека голова была не в порядке… Затем, в этот же вечер меня пригласили на заседание Совета Министров. Я явился в это заседание, оно происходило на квартире у председателя Совета Министров. Там, вначале, помню, что председатель Совета Министров… что-то такое говорил… дай бог памяти! – надо вспомнить… Трудно сказать: так в этом заседании скользили мысли, бросались с одного предмета на другой!… Сначала шел разговор о том, почему арестовали двух рабочих депутатов, которые незадолго перед тем выпустили воззвание с приглашением бастовать…
Председатель. – Это было 25-го или 26-го?
Хабалов. – Виноват: это было на 26-е… Заседание Совета Министров началось, я думаю, часов в 12 ночи.
Председатель. – На понедельник или на воскресенье?
Хабалов. – На воскресенье… То ночное заседание, о котором я вам доложил, происходило в тот самый вечер, когда я получил телеграмму.
Председатель. – Значит, заседание Совета Министров было в ночь с 25-го на 26-е, т.-е. после того, как у вас собрались начальники частей и вы дали распоряжение… Повидимому, память вам не изменяет, так как вы сразу в вашем показании, еще не рассказывая о событиях в воскресенье, инстинктивно перешли к изложению того, что было в Совете Министров.
Хабалов. – Совет Министров был 25-го. В этом заседании… Я точно не знаю: был уже, кажется, объявлен перерыв занятиям в Государственной Думе?… Кажется, уже был объявлен перерыв… хотя не могу доложить; был ли объявлен, или только собирались объявить…
Председатель. – Расскажите вкратце, что же было на этом заседании Совета Министров?…
Хабалов. – На этом заседании было следующее: была длинная довольно речь министра земледелия о том, может ли этот современный кабинет поладить с Государственной Думой и работать с Государственной Думой… Он пришел к тому заключению, что работать невозможно, и что этот состав министров не может работать с Государственной Думой; это после всех речей и прений по продовольственному вопросу, оказалось, что, в сущности, большинство Государственной Думы, так сказать, считало распоряжения министра земледелия целесообразными и готово было их одобрить; но оно не могло их одобрить, потому что оно стало бы в противоречие с самим собою!… А поэтому, какие бы даже целесообразные распоряжения ни производили, все равно Государственная Дума с ними работать не станет!… А следовательно, – выход один – уход всего министерства… Хотя последнего он категорически не сказал, но, по смыслу, можно было догадаться… Затем, говорил довольно длинную речь министр иностранных дел Покровский, который высказал общее мнение, что с Государственной Думой поладить нужно, без Государственной же Думы работать нельзя. И что, в сущности говоря, требования Государственной Думы таковы, что они должны быть приемлемы и что те, кто Государственной Думе неугодны, должны уйти. Потом была речь Кригер-Войновского, которая тоже сводилась к тому, что Государственная Дума вовсе не так революционно настроена, что в речах этого, – как его? – Родичева – и еще кого-то – были очень веские соображения… Вторая была, кажется, речь Некрасова – точно не помню… По словам Кригер-Войновского, получилось впечатление от этих речей вполне умеренное… Смысл речи Кригер-Войновского был таков, что, если Государственной Думе неугоден этот состав, если она не желает с ним работать, то об этом следует доложить государю и просить заменить нас другим составом…
Председатель. – Затем?
Хабалов. – Затем, довольно длинно докладывал Протопопов… Но так как, в сущности, он докладывал о том, что происходило на улицах, и докладывал, по моему мнению, не обстоятельно, то я попросил позволения сказать, что происходило на улицах, и доложил то, что я вам доложил, т.-е. последовательно те события, которые были в этот день, – а именно: происшествие на Знаменской площади, где был убит пристав, затем происшествия на Невском. Я доложил, затем, о происшествии на Трубочном заводе… И – вот уже не помню: доложил ли я эту телеграмму или нет?… Но я доложил о том, какое распоряжение было мною дано. В конце концов, высказались несколько министров – военный, юстиции и земледелия – что, если уже дело так обстоит на улицах, что в войска стреляют, кидают и т.д., – то таким беспорядкам должна быть противопоставлена сила…
Председатель. – Генерал, что же? Про эту телеграмму вы не помните, доложили ли вы ее? Вам ведь не было смысла не докладывать о ней?
Хабалов. – Конечно, не было. Мне был полный смысл доложить. Но доложил ли я или нет – не могу сказать…
Председатель. – Но надо полагать, что доложили?
Хабалов. – Думаю, что доложил. Но хоть под присягу меня ведите: я не могу точно сказать, – я не помню…
Председатель. – Вы говорите: Протопопов довольно необстоятельно доложил о событиях дня. Какой был вывод в речи Протопопова, – какое его предложение?
Хабалов. – Опять таки этого не могу вам доложить… Но словом, Протопопов стоял здесь за то, чтобы беспорядки были прекращены вооруженною силою… по-моему, такой смысл…
Председатель. – Перед ним высказался только что Риттих и некоторые другие министры на тему о том, что Дума и даже умеренные ее круги – не Родичев и Некрасов, а другие, – недовольны министерством и не желают с ним работать. Вы, конечно, знаете, что, главным образом, это касалось Протопопова. Не можете ли нам сказать, каково было отношение Протопопова к таким речам этих министров, которые говорили раньше его?
Хабалов. – Я должен вам, сказать, что Протопопов говорил несколько раз… Когда я пришел, он говорил первый. Потом к нему обратился председатель Совета Министров с тем, чтобы он изложил, что такое происходит, – и он довольно длинно и, по-моему, не обстоятельно, все это рассказал… Я ожидал, признаюсь, что Протопопову следовало бы сказать: «Я ухожу» – по-моему, так… но такого слова я не слыхал.
Председатель. – Вы долго были на этом заседании?
Хабалов. – Я думаю, часа два…
Председатель. – До его конца? – Когда другие министры стали расходиться?
Хабалов. – Нет, я уехал до конца: я видел, собственно, что я буду присутствовать в заседании Совета Министров, где будут говорить об отставке министерства. При чем же я тут? А между тем, было три часа ночи…
Председатель. – Вы остановились на речи Протопопова и на том, что после его речи вы рассказали, что было на улицах Петрограда в субботу.
Хабалов. – Да. На мое заявление министр земледелия высказал, что он этого не знал и не слышал, но что если на улицах начинают стрелять по войскам, и толпа, которая доселе была пассивна, переходит к аггрессивным действиям, что же остается? – Остается подавлять беспорядок силою оружия…