Падение драконов
Шрифт:
Кронмир лежал изувеченный, одинокий и напуганный. Он лучше всех знал, что такое черви, и безуспешно молился о смерти. Увечье его незаметно исцелили, оставив боль и слабость. Кто-то использовал чародейское искусство, чтобы остановить кровь. Но не боль. Даже не лихорадку, которую он уже ощутил. И точно не чувство осквернения.
Единственная защита Кронмира заключалась в том, что он всегда ожидал именно такого конца и представлял его много раз. Он не думал, что это слишком ужасно, чтобы быть правдой. Это просто случилось.
Но свет становился сильнее. Кронмир был в незнакомом месте, где время имело мало значения, а боль… боль он умел терпеть. До этого его дважды пытали. Один раз профессионалы, второй — любители. Конечно, оба раза им что-то мешало и его спасали.
Но не теперь.
Свет разгорался все ярче. Даже боль, ужас и смерть не могли скрыть шум армии, разбирающей лагерь. Каждый миг, пока он молчал, становился крошечной победой. Он кричал и стонал, но в крепости своих мыслей, пусть даже если эта крепость готовилась пасть, он признавал, что неплохо справляется.
— Итак, вы храбро себя вели, — сказал голос. — Вы знаете, что умрете.
С этим Кронмир согласиться никак не мог и промолчал.
— Патриарх хочет, чтобы я скормил вас червям. Вы знаете, что это такое? Они влезают через глазницы и пожирают душу. Душа исчезает. Ни рая, ни ада. Они овладевают вашей волей, словно вас никогда не было на свете.
«Слабовато с точки зрения богословия», — подумал Кронмир и обрадовался, что способен на такую мысль.
— И как только они вас съедят, через несколько часов в нашем распоряжении будет вся ваша жизнь, — продолжил голос.
Кронмир услышал свой стон.
«Я сломаюсь через несколько секунд, — пообещал он себе, — пока еще рано».
Рано.
Рано.
— Откройте глаза, или я снова потяну за рычаг, — сказал голос.
Последовала целая вечность боли, а затем глаза Кронмира разлепили силой. Он почувствовал, как невидимый Карлос положил большие пальцы на веки. Булавками он приколол веки Кронмира ко лбу, оставляя глаза открытыми. Слезы и кровь хлынули, ослепляя. Он корчился от страха и отвращения к смерти, которая его ждала. Бедро взорвалось болью.
Его вырвало. Они очистили его губы и лицо от рвоты.
И он увидел червей. Слезы прекратились, взгляд невольно сфокусировался, и они предстали перед ним: длинные, серые, извивающиеся в бронированной рукавице. Шестиголовая гидра с пурпурными пастями и еле заметными зубами. Кронмир закричал. Он ничего не мог с собой поделать.
— Кто такая Элисон? — спросил голос.
Где-то в глубине сознания, той, что еще способна была думать, Кронмир понимал, что у каждого человека есть предел и свой он уже давно перешел. Он очень хорошо справился, и они убили его и исковеркали его тело. Это не имело значения. Или имело.
Но вместо того чтобы сказать хоть слово, он кричал и ничего не мог с этим поделать.
— А кто такая Жизель? — спросил голос.
Жизель.
Жизель.
Жизель.
Имя подействовало как заклинание. На мгновение он стал самим собой, и разум ему подчинился.
Он подумал о Жизель, борющейся с чужой волей.
Он подумал о Жизель. Он любил и не мог предать. Он мог сопротивляться, а сдаться не мог.
И он промолчал.
— Боюсь, это ваш последний шанс. Ни покаяния, ни загробной жизни, ни надежды.
Рука священника двинулась, и головы червей почти коснулись распахнутых глаз.
«В любом случае мне суждено было попасть в ад. Возможно, полное исчезновение — это именно то, чего я заслуживаю. Но я не предам. Я их одолею».
— Дурак! Черви все равно заберут все. Всю твою жизнь. Говори или катись к черту! — разочарованно зарычал священник.
— Просто сделай это, — сказал скрипучий голос.
И когда Кронмир закричал из последних сил, черви сожрали его глаза и вгрызлись в мозг.
Изюминка стояла у небольшого походного столика, а Дэниел Фейвор набрасывал схему на большом листе дешевой бумаги из Веники.
— Ну разве бумага не прекрасна? — сказала герцогиня.
— М-да? — пожала плечами Изюминка. — Я бы предпочла, чтобы Мортирмир сотворил волшебную карту с рельефом и цветом.
У нее за спиной в утренних сумерках храпела ее армия, за исключением горстки часовых.
Прискакал посыльный, потом еще один. Герцогиня прочитала сообщения и передала их Изюминке, которая прихлебывала куавех и смотрела на карту.
— Река поднимается, — заметила герцогиня.
— Нам это на руку.
Изюминка начала диктовать приказы своим двум писцам и Безголовому, который теперь стал грамотен, как священник.
— Что будешь делать? — спросила она Жизель.
— Я возьму на себя нападение на обоз, — Жизель кончиком ножа вычищала грязь из-под ногтей, — в такой войне я понимаю лучше всего. И солдаты мои тоже.
— Вся суть битвы, — кивнула Изюминка и спросила Безголового: — Время?
Он приподнял бровь и выглянул наружу.
— Полчетвертого.
— Офицеры? — рявкнула она.
— Ты не слишком разрезвилась? — спросил Безголовый.
— Черт возьми, да!
Чтобы собрать капитанов и старших капралов, ушло почти полчаса, многие явились с оруженосцами и пажами, на ходу застегивая доспехи. В ее распоряжении оказались весь красный отряд и весь белый. Красными командовал сэр Милус, а место сэра Майкла занял сэр Джордж Брювс. У нее было всего три боевых мага, и лучшая из них — жена Мортирмира, Танкреда, получившая университетское образование и до странности безжалостная. О боевых навыках магистра Петрарки Изюминка ничего не знала, хотя и Мортирмир, и Габриэль, кажется, считали его равным себе.