Падение хорошей девочки
Шрифт:
Нежась под лучами зимнего солнца, примостив ноги на кованые железные перила, Коннор предавался безделью, а вернее, прогнав из головы все мысли, испытывал настоящее блаженство. Он не осознавал, в каком напряженном состоянии находился вплоть до этого момента. Даже рекомендации врачей, предписывавших отдых его пальцам и запястьям, казались менее обременительными и докучливыми. Клавиши остались где-то далеко, единственной нагрузкой, которую выполняли его запястья, было неторопливое движение руки, подносившей ко рту чашку кофе. Даже после многочасовых телефонных разговоров его ум оставался ясным. Коннор чувствовал в мышцах приятное расслабление, боль потихоньку отступала — можно было прекрасно обойтись без лекарств.
Неповторимое блаженство. Коннор мог просидеть здесь весь день и не утруждать себя ничем, кроме хорошего крепкого сна.
Мать Коннора была очень недовольна, когда узнала, что ее сын предпочел остановиться в квартире друга, вместо того чтобы поехать домой. Но он не хотел, чтобы его громкий визит в родной дом привлек толпу фотографов и поклонников, которые непременно осадили бы родительское гнездо и растоптали мамины цветы. Коннор решил поступить проще.
Коннор был не единственной знаменитостью, называвшей Новый Орлеан своим домом. Однако участие в фестивале «Святые и Грешники» сразу после громкого скандала с Кэти Аррас и ее обвинений… В общем, будет лучше, чтобы все пересуды утихли.
Очень скоро люди привыкнут к его присутствию и перестанут раздувать сплетни.
Боже, как же он любил этот город!
Именно поэтому он ухватился за возможность побыть Грешником года. Шутки в сторону, это было честью для него. Он чувствовал, как никогда, что, преуспев в жизни и став популярным, сможет привлечь большие деньги в фонд, даже если, по мнению Виви, это были неравные условия.
Кстати, о Виви…
Вид из окон квартиры Гейба таил сюрприз: Коннор мог прекрасно видеть парадную дверь галереи Виви, находящейся выше по Роял-стрит. Если верить словам мамы, которая держала его в курсе всех событий Нового Орлеана — особенно тех, что касались ее друзей и их детей, — дела в галереи Виви шли в гору. Она умудрялась найти равновесие между доступными, легко продаваемыми произведениями искусства и картинами высокого качества.
Виви молодец! Коннор и предположить не мог, что искусство было настоящей страстью Виви. До Коннора доходили слухи о ее успехах. Он был рад узнать, что после выигранного ею конкурса «Мисс Луизиана» она смогла заняться чем-то большим, чем вертеть булавой и светить милым личиком. Виви всегда отличалась интеллектом, наконец-то она нашла применение своим мозгам.
Благодаря маме он знал, что выбор Виви на роль Святой не был ни для кого секретом. Если бы у жителей города появилась возможность ее канонизировать, они непременно бы это сделали. Виви во всем принимала участие; если нужен волонтер и гость какого-нибудь мероприятия, то Виви мчалась туда. Удивительно только то, что ее не назначали на роль Святой гораздо раньше. Теша свое самолюбие, Коннор уж было подумал, что Макс и его команда выжидали окошка в его расписании, чтобы составить прекрасную пару соперников.
Утренние газеты пестрели радостными статьями, в которых находчивые журналисты сравнивали их отношения с событиями минувших дней в шуточной форме, словно в городе остались жители, которые до сих пор не знали, что дети двух старейших и влиятельных местных семей постоянно цапались, как кошка с собакой.
Многие годы он думал, что непременно должен идти вперед и много добиться в жизни, но теперь пришел к той мысли, что, независимо от того, каким знаменитым он стал, и миллионных тиражей, какими разошлись его записи, люди никогда не позволят ему искупить ошибки прошлого. Особенно если это самое прошлое до сих пор служит поводом для шуток и сплетен.
Как бы то ни было, пришло время пожинать плоды материального благополучия, которые принесла ему слава. Обрывочные мысли, крутившиеся в его голове, постепенно обрели отчетливый смысл, будто кусочки пазла встали на свои места, словно сама судьба вмешалась в ход его мыслей. Старый кофейный склад на Джулия-стрит, инвесторы вроде Гейба выстраиваются в очередь с открытыми кошельками…
Если бы все вышло именно так, как он запланировал — а все к тому и вело, — он бы сделал для города больше, чем простой житель. Он бы стал неотъемлемой частью Нового Орлеана, о чем и подумать раньше не мог. Конечно, для Коннора это был необычный опыт, но он чувствовал, что поступал правильно. Ему не нужно было привыкать к новому месту, потому что это был его родной город, который только и ждал его возвращения. Коннору просто необходимо убедиться, что в этот раз никто не встанет у него на пути.
Мама, вероятно, думала, что желание Коннора сделаться музыкантом было сродни юношескому бунту против намерений его родителей запихнуть его в колледж, затем пристроить в фирму отца, женить на местной красотке, например из семьи Лабланк, и помочь обосноваться в особняке не дальше трех кварталов от отчего дома. В будущем, возможно, все так и получится. За исключением неприятных заголовков таблоидов и его долгого пребывания вдали от дома, матери было не на что жаловаться. Тем не менее она не оставляла надежды на то, что в скором времени сын обзаведется женой, большим домом и детишками…
Как ни странно, мысли его вернулись к Виви.
Если бы он всерьез вознамерился поселиться в родном городе, то ему пришлось бы заключить с Виви перемирие. Прийти к некоему соглашению. Им бы в любом случае пришлось бы тут и там пересекаться из-за родителей и общих друзей, в общем, трудно было проигнорировать друг друга.
Слава дает свои преимущества, но у Виви был хороший козырь. Люди ее уважали и прислушивались к ее мнению. Попытайся он представить себя в более выгодном свете, на это бы никто не купился, если бы только Виви сама этого не одобрила. Черт побери, ты даже не сможешь называться достойным человеком, если проживаешь в одном городе с Виви, которая тебя ненавидит. Людям может нравиться Коннор по разным причинам, но все без исключения любят Виви и уважают ее мнение. Чем дольше она будет его ненавидеть, тем сильнее народ озаботится вопросом «почему?». Какова бы ни была причина, жители во всем обвинят Коннора.
Боже, как же его это раздражало!
Пока Виви чудесным образом выказывала учтивость и вежливость во время обеда, Коннор предполагал, что ее любезность закончится в тот момент, когда она узнает, что он рассчитывал вернуть себе то, что она, безусловно, считала сейчас своей прерогативой.
Виви будет в бешенстве. Коннор с нетерпением ждал этого. Нет, подумал он, прокручивая в голове эту мысль в свете недавних умозаключений. Ему не требовалось ее одобрения — хотя оно пришлось бы кстати — нет, ему хватило бы ее снисхождения. Он ничего не добьется, если станет забрасывать ее тухлыми яйцами.
Коннор едва ли осознавал, что неотрывно смотрит на парадную дверь в галерею Виви, пока та вдруг не открылась и на пороге не появилась виновница мучавших его сомнений. Он уже было собирался отвести взгляд в сторону, но вдруг подумал, что Виви вряд ли станет смотреть вверх. Но даже если бы она это сделала, то, скорее всего, его бы попросту не заметила. Виви остановилась, порылась в сумке и достала телефон.
Двое мужчин, стоявших неподалеку у машины, не стесняясь, уставились на нее. Коннор прекрасно их понимал. Черная юбка-карандаш эффектно подчеркивала стройные ноги Виви и тонкую талию, а зачесанные наверх волосы обнажали изящную линию шеи и высокие скулы. Видимо, один из мужчин предложил другому подойти и заговорить с ней. Эта красотка не по твою душу, приятель, подумал Коннор. Выражаясь словами его покойной бабушки, «яркий пример отменной породы и достойного воспитания».