Падение и величие прекрасной Эмбер. Книга 1

Фукс Катарина

Тем не менее, пока меня не трогали. Однако я понимала, что разговор неизбежен. Меня начнут расспрашивать. Я чувствовала, что в этом доме всем распоряжается женщина. Радоваться этому или печалиться? Разве женщины не способны на изощренную жестокость?

Мою дверь перестали запирать, мне позволяли одной спускаться в сад. Вы уже видели, какие там высокие гладкие стены. Бежать было невозможно. Я ничего не знала в этом доме кроме комнаты, глухого коридора, узкой лесенки и этого небольшого сада. Все остальное было для меня тайной.

Наконец однажды утром, когда я причесывалась

перед зеркалом, вошла старуха. Я опустила руку с гребнем.

– Ничего, ничего, – сказала она самым что ни на есть обыденным голосом. – Причешись.

Я заметила, что мне совсем и не страшно. Да, пережитые испытания закалили меня. Как легко, спокойно и певуче звучал теперь мой голос. Я вспомнила, как в первые дни, когда начала выздоравливать, я упорно, оставшись одна в комнате, заставляла себя говорить, произносить слова и целые фразы; как вначале мой голос казался мне странным и чужим, но постепенно обрел снова ясное звучание. Вот о чем я думала перед зеркалом, спокойно водя гребнем по волосам. В зеркале я видела отражение старухи. Она была одета в черное платье, на голове – белая накидка. Но вот я увидела ясно ее лицо. Будь это прежде, я бы очень испугалась, но теперь я лишь подумала, что да, это лицо настоящей разбойницы. Что ж, остается мне только полагаться на собственное мужество.

Я заколола волосы узлом на маковке, положила гребень на комод, спокойно обернулась и вежливо спросила:

– Что вам угодно?

– Скажи свое имя, – старуха села в кресло и жестом пригласила меня усесться напротив, что я и сделала.

Она должна знать, кто я. Если она действует по поручению маркиза Хосе де Монтойя, то она должна знать. Но все это странно. А отец, а любящая мать Аны? Как они могли допустить подобное? Живы ли они?

– Анхела Гонсалес, – ответила я.

Старуха удовлетворенно кивнула. В голосе ее не было злобы.

– Не хочу я с тобой разводить долгие разговоры, – сказала она далее. – Ты ведь знаешь, о чем я тебя буду спрашивать?

Я подумала, что она ведет допрос хитро, ничего мне не подсказывает. В таком случае мне лучше всего говорить как можно больше правды. И, кажется, я не так уж рискую, ведь я, в сущности, ничего не знаю.

– Догадываюсь, что вы будете спрашивать меня о Мигеле Таранто и его жене Ане де Монтойя. Если я расскажу вам все, что мне известно, вы отпустите меня?

– Толковый вопрос! – Старуха ощерила редкозубую пасть. – Но не в моей власти отпустить тебя или задержать.

Я чуть было не воскликнула, что, наверное, над этим властен Хосе де Монтойя, но вовремя сдержалась. Нельзя показывать, что мне известно нечто большее, чем они могут предполагать.

– Но со мной не сделают ничего дурного? – продолжала спрашивать я.

– Думаю, да. – Лицо ее на мгновение стало серьезным и умным. Должно быть, в далекой своей молодости она была и умна и красива. – Но не стану тебе врать, будто ты находишься в полной безопасности, да ты мне и не поверила бы. Так что, рассказывай.

Надо было говорить, иного выхода не было. Я рассказала о том, как Анита полюбила Мигеля и открылась мне, о нашем бегстве, о том, как отец

Курро обвенчал их, о жизни в цыганском селении. Старуха слушала меня внимательно, не прерывая. Я обдумывала свои слова, не желая говорить ничего лишнего. В какой-то момент, не спуская с нее глаз, я поняла, что должна сказать о детях Аны и Мигеля. Странно, что Хосе де Монтойя не знал об этом. Я поняла, что рано или поздно об этом станет известно. Если я сейчас буду это скрывать, это лишь ухудшит мое теперешнее положение. Ухудшится ли положение Аны и Мигеля, если будут знать, что у них двое детей? В сущности, не особенно… Тут я твердо сказала себе, что саму себя обманывать не буду. Да, я вынуждена признаться, что у Аны и Мигеля двое детей. Этим я улучшаю, а вернее, пытаюсь улучшить свое собственное положение. Не думаю, что я предаю Ану и Мигеля, но и оправдывать себя не нужно.

Я сказала старухе, что у Аны и Мигеля двое маленьких детей.

– Почему ты не сказала об этом людям, что прибыли за тобой?

– Я очень боялась их, все было так неожиданно, – ответила я.

– А меня не боишься?

– Вы допрашиваете меня спокойно.

Ее, кажется, удовлетворил этот мой ответ.

– Но почему все же ты бежала с Аной де Монтойя? – внезапно спросила она, пронизывая меня своим острым взглядом.

– Это имеет значение? – спросила я. – Мне кажется, к теперешним поискам это не относится.

– Ты влюблена в Мигеля?

Я уже была готова к этому вопросу. Старуха слишком умна, чтобы не догадаться.

– Трудно понять и определить собственные чувства, – ответила я. – В юности мне казалось, что я люблю Мигеля Таранто, но теперь, я полагаю, что я всего лишь преданна семье Таранто-Монтойя. Особенно я привязана к детям, – я говорила искренне.

Старуха больше ни о чем не спрашивала меня. Мою жизнь даже можно было бы назвать спокойной. Затем появилась женщина с двумя малышами.

– Я! – докончила я. И мы обе рассмеялись.

Глава сто первая

Прошло еще несколько дней. Размеренное существование. Дети, еда, прогулки в маленьком саду, беседы с Анхелитой. Старуха не появлялась. Ночи Анхелита проводила в моей комнате на складной постели.

Когда я впервые увидела Анхелиту, она показалась мне славной молодой женщиной, верной служанкой своей госпожи. Но теперь, когда я знала ее историю, я даже гордилась тем, что дружу с таким сильным и мужественным человеком.

Однажды поздним вечером, когда дети уснули, мы как обычно беседовали на разные темы. Внезапно мне показалось, что меня осенило несколько мыслей. Впрочем, я тотчас поняла, что, вероятно, давно их вынашивала, но именно сейчас они наконец-то получили четкую форму.

– Ты полагаешь, Анхелита, что старуха действует по наущению Хосе де Монтойя? – спросила я.

– Вы полагаете иначе?

– Нет, я думаю то же, что и ты. Но мне кажется, что старуха – не больно-то послушное орудие.

– Указания и действия де Монтойя – явно противозаконны. – Анхелита задумалась на несколько мгновений. – Он связал свою судьбу с бандитами, значит…