Падение Иерусалима
Шрифт:
— Христиане, христиане! Это они напророчили беду! Это они околдовали царя! Они колдуны! Убейте их, убейте их, убейте их!
Сотни и тысячи людей волнами хлынули со всех сторон к тому месту, где сидели христианские мученики. Но барьер и парапет отделяли их высокой стеной. Отшвырнув стражников, люди бросились вперёд, но их поток разбился об эту стену, как о скалу. Те, кто был впереди, завопили, задние продолжали напирать. Несколько человек упали, их тут же затоптали; остальные полезли по их телам, чтобы разделить участь уже погибших.
— Пришла наша смерть! — воскликнул один из назареян.
— Наоборот, мы спасены! — возразила Нехушта. — Следуйте за мной все, я знаю дорогу. — И, схватив за руку Рахиль, она потащила её к небольшой двери. Дверь оказалась незапертой, охранял её лишь один стражник — ренегат Руфус.
— Назад! — закричал он, поднимая копьё.
Ничего не ответив, Нехушта выхватила кинжал, бросилась ничком на пол, змеёй быстро подползла к тюремщику и, вскочив, по самую рукоять погрузила кинжал ему в грудь. Руфус повалился вперёд, умоляя о помощи и милосердии, и там же, в узком коридоре, испустил дух. Дальше лежал широкий проход вомитория [12] . Пройдя вдоль него, христиане смешались с тысячами бегущих в панике людей. Кое-кто погиб, но многих — среди них Нехушту и Рахиль — подхватил и понёс многолюдный поток. Трижды они едва не упали, но каждый раз необычайная сила ливийки спасала её госпожу. Наконец они оказались на широкой террасе, обращённой в сторону моря.
12
Вомиторий — большие арочные ворота, ведущие в амфитеатр.
— Куда теперь? — спросила Рахиль.
— Ещё не знаю, но оставаться здесь нельзя. Пошли быстрее.
— А что будет с остальными? — спросила Рахиль, оглядываясь на озверело толкающуюся, топочущую, вопящую толпу.
— Да спасёт их Господь. Мы ничем не можем им помочь, — сказала Нехушта.
— Оставь меня, — простонала её госпожа. — Спасайся сама, Ну, у меня больше нет сил. — И она упала на колени.
— Но у меня-то ещё достаточно сил, — пробормотала Нехушта, подхватила своими жилистыми руками обеспамятевшую госпожу и бросилась бежать по направлению к выходу, крича: «Дорогу, дорогу благородной римлянке, моей госпоже! Она в беспамятстве».
И все послушно расступались.
Глава III
ЗЕРНОВОЙ СКЛАД
Благополучно спустившись с внешних террас дворца, Нехушта свернула в боковую улочку и остановилась в тени стены, чтобы подумать, что делать дальше. Пока ещё они в безопасности, но даже если у госпожи и хватит сил, нечего и надеяться пронести её через многолюдный город — их сейчас же схватят. Вот уже несколько месяцев, как они пленницы, а у жителей Кесарии есть такой обычай: когда им нечего делать, они подходят к тюрьме и через решётки глазеют на узников, а иногда даже, с разрешения тюремщиков, заходят и внутрь; поэтому их с Рахилью знают в лицо многие. Нет никаких сомнений, что как только уляжется переполох, вызванный внезапным недугом царя, на поиски беглых пленников немедленно разошлют солдат. И с особенным тщанием будут искать её, Нехушту, и её госпожу, ибо непременно дознаются, что одна из них убила старшего тюремщика; подобное преступление карается медленной, в мучительных пытках смертью. А спрятаться им негде, ведь все их друзья христиане изгнаны из города.
И всё же они должны найти себе укрытие, иного выхода нет.
Нехушта огляделась в поисках какого-нибудь убежища, и судьба ей благоволила. Ещё в те давнишние времена, когда Кесарию называли Башней Стратона, эта улица упиралась во внутреннюю крепостную стену, давно уже разобранную. В нескольких шагах от них находились древние ворота, в глубоком проёме которых ночевали иногда нищие. С другой стороны ворота были замурованы. Туда-то Нехушта и отнесла свою госпожу; к её радости, там не оказалось ни одной живой души, хотя по тлеющему кострищу и по надтреснутой амфоре с чистой водой можно было предположить, что это место используется как ночлежка. Было, однако, понятно, что оставаться здесь далеко не безопасно, к ночи могут вернуться постоянные здешние обитатели. Нехушта вновь осмотрелась. В толстой стене виднелся небольшой сводчатый проход, а в его конце — лестница. Положив Рахиль наземь, она с ловкостью кошки взбежала по этой лестнице; преодолев тридцать истёртых ступеней, она увидела перед собой старую массивную дверь и со вздохом разочарования хотела было вернуться, но, подумав, толкнула её. К её удивлению, дверь поддалась. Ещё толчок — и она распахнулась настежь. Внутри оказалось довольно большое помещение, освещённое амбразурами в толстой стене; некогда оно, видимо, служило для оборонительных целей, но теперь использовалось под черновой склад; в углу лежала большая, во много мер, куча ячменя, валялись кожаные мешки и другой скарб.
Нехушта внимательно осмотрела помещение. Убежище превосходное, с одним-единственным изъяном: в любое время сюда может заявиться торговец, хозяин склада. Ничего не поделаешь, придётся рискнуть. Она быстро сбежала по лестнице, с величайшим трудом втащила так и не пришедшую в себя госпожу в склад и положила её на груду мешков.
Пораздумав, она спустилась ещё раз — за амфорой с чистой водой. Затем закрыла дверь, подперев её валявшимся там брусом, и принялась растирать руки своей госпожи и сбрызгивать её лицо водой из кувшина. Чуть погодя Рахиль открыла тёмные глаза и присела.
— Всё уже кончено, мы в раю? — прошептала она.
— Я бы так не сказала, госпожа, — сухо ответила Нехушта, — хотя, после того как мы побывали в аду, это место и впрямь может сойти за рай. На, попей. — И она поднесла кувшин к губам госпожи.
Рахиль охотно повиновалась.
— Какая вкусная вода! — сказала она. — Но как мы здесь очутились? Последнее, что я помню, — бегущую толпу.
Прежде чем ответить, Нехушта прошептала: «После госпожи и служанка», — и припала к кувшину, ибо она тоже умирала от жажды. Затем рассказала обо всём происшедшем.
— О, Ну! — воскликнула Рахиль. — Какая же ты сильная и смелая! Тебе я обязана спасением жизни.
— Нет, госпожа, спасением жизни ты обязана только Богу, который направлял мой кинжал.
— Ты убила этого человека?
— Но ведь Анна предсказала, что он умрёт от удара кинжалом, — уклончиво ответила Нехушта. — Да, кстати, надо вытереть лезвие, следы крови — неопровержимая улика. — Вытащив кинжал, она присыпала его пылью, зачерпнутой из бойницы, а затем куском кожи натёрла до блеска.
Едва Нехушта успела покончить с этим делом, как её чуткий слух уловил какой-то шум.
— Молчи, госпожа, — шепнула она и припала ухом к трещине в цементном полу. Прислушавшись, она поняла, что внизу стоят трое солдат, разыскивающие её и госпожу.
— Старик клялся, что видел, как ливийка несла свою хозяйку по этой улице, — сказал один, судя по повелительному тону, старший, — среди всего этого сброда была только одна черномазая баба; если их здесь нет, я просто ума не приложу, где их искать.
— Но ты же сам видишь, — пробурчал один из подчинённых, — здесь нет ни души. Пошли дальше. Сейчас по всему городу начнётся такая потеха! Жаль её пропустить.
— Так это черномазая прирезала нашего приятеля Руфуса? — спросил третий голос.
— Говорят, она. Но его так растоптали, что пришлось собирать тело по кускам. Теперь и не узнаешь, что там было на самом деле. Во всяком случае, другие тюремщики ищут эту черномазую, и, если она попадётся им в лапы, я ей не завидую. Так же, как и её госпоже. У них есть позволение на любые пытки.