Падение рая
Шрифт:
– А то, что во время лавины я был не один. И я хотел бы узнать судьбу своих людей. Они погибли? – спросил Камышов и тут же сам ответил на свой вопрос: – Хотя о чем это я, конечно, погибли, как и я… Я хотел бы узнать: вы и моих людей разморозили, как и меня?
– Ваши спутники были вашей собственностью? – удивленно спросил директор Ришман.
– Почему? – пришла очередь удивляться Роману.
– Ну, вы сказали «мои люди».
– Это выражение такое. В данном случае обозначает, что они были моими подчиненными, а я соответственно – их
– В вашем случае, я думаю, это простительно, ведь на вас столько всего свалилось, – посочувствовала доктор Стоун. Но под нахмурившимся взглядом Камышова неуверенно добавила: – Как бы вам объяснить так, чтобы…
– Скажите, как есть. Я переживу. Не впервой. С ними ничего не получилось?
– Хорошо. Мы и остальных найденных с вами людей попытались оживить, но не все операции прошли удачно… Но большинство удалось благополучно вернуть к жизни.
– Скольких вам удалось оживить, учитывая, что они не останутся растениями?
– Вы имеете в виду – недееспособными? – сориентировалась доктор Стоун.
– Именно.
– Оживленных – двадцать два вместе с вами, двое до сих пор в коме, и надежд на благополучный исход очень мало. Еще восемь неудачно.
– Что-то я не понимаю, моих людей вместе со мной всего двадцать пять человек. Откуда еще семеро взялось?
– Вы были все вместе…
– Бородатые, наверное, – догадался Роман.
– Что, простите? – переспросил директор.
– Ничего. Мне необходимо увидеть своих людей.
Камышову вдруг стало нехорошо. А вдруг удачно прошли операции именно у боевиков, и тогда в лучшем случае с ним останется только половина из его взвода. Он, конечно, понимал, что потери неизбежны, но будет обидно, если среди оживленных окажется много боевиков, а не его солдат.
– Ну, чего вы ждете?! Везите меня по их палатам! Давайте же!
– Это трудновыполнимо… они сейчас на интенсивных процедурах. Вы должны понять, вы очнулись раньше остальных, а потому находитесь в лучшей физической форме.
– Понятно. Когда я смогу их увидеть?
– Я думаю, завтра, – сказала доктор Стоун. – Надеюсь, ваша встреча ускорит выздоровление многих из вас.
Доктора ушли, а Камышов остался сидеть в палате. Уже потом он сообразил, что мог бы попросить принести ему фотографии всех тех, кого они смогли оживить, ведь это не составит большого труда. Он мог бы попросить об этом и сейчас, нажав на кнопку вызова, но решил все-таки подождать личной встречи.
А чтобы ждать было не так невыносимо мучительно, он стал делать физические упражнения, на какие только имелись силы. Пару раз присесть и столько же отжаться от стены было уже большим прогрессом, несмотря на то, что руки и ноги после подобной тренировки тряслись, как после пятидесятикилометрового марш-броска.
8
На директора Ришмана и на доктора Стоуна давили
Опытные партии военных роботов прямо с конвейеров отправлялись в объятую войной систему, а точнее – в настоящее побоище, поскольку там практически никто не сопротивлялся. Как они себя поведут в реальном бою, никто не знал, а потому нужно использовать все возможности, и размороженные относились к таковым.
Потому Амели и согласилась устроить встречу своих пациентов друг с другом, действительно считая, что общение друзей поможет им быстрее прийти в нормальное состояние.
Специально для этого приехала правительственная комиссия во главе с министром обороны Пфайффером, ему предстояло решить, стоит ли оживленных привлекать к работе и смогут ли они вообще что-либо сделать, а главное – станут ли они что-то делать. Ведь многие считали, будто кровожадные варвары из темных веков, погибшие с оружием в руках, могли запросто, при первой же возможности, переметнуться почти к таким же нецивилизованным оуткастам и стать их пособниками.
Все это следовало просчитать прибывшей в институт комиссии.
– Где же ваши подопечные? – поинтересовался министр обороны Глен Пфайффер.
Комиссия находилась в отдельной комнате, чуть сверху, за светонепроницаемым окном. Решено было понаблюдать за подопечными так, чтобы они не знали, что на них смотрят.
– Уже везут, господин министр, – ответил директор Ришман, кивнув доктору Стоун.
– Замечательно, посмотрим, на что они способны. Варваррры…
Роман привычно сел в кресло-каталку, думая, будто его опять везут на мало приятные процедуры, хотя он уже мог передвигаться самостоятельно. Но на этот раз привычный маршрут оказался другим.
– Куда меня везут? – удивленно спросил Роман, но, не увидев на шее медбрата черного автопереводчика, замолчал.
В следующую секунду он решил, что его везут на встречу с бойцами, хотя ожидалось, что это произойдет только вечером, но, видимо, планы изменились, чему Роман только порадовался.
На одном из перекрестков в коридоре появилось второе кресло-каталка еще с одним пациентом.
– Чуй? – тихо позвал ефрейтора Камышов, боясь обознаться. Но тот расслышал и повернулся на голос. – Чуй, мать твою, это ты!
– Так точно, лейтенант.
– Хреново выглядишь!
– Зато вы неплохо.
Каталки поравнялись, и соратники крепко, насколько вообще могли, пожали друг другу руки.
– Что происходит, командир? Такое впечатление, будто я не дома. Уж больно все здесь чужое и необычное, даже слишком. Словно я не в военном госпитале с облупившейся штукатуркой и протекшими потолками, а в больничке для богатеев. Но мне как-то трудно поверить в щедрость нашего родного министерства. И эти козлы молчат, как рыбы. В морду бы им дать… – мечтательно добавил Чуй.