Падение Рима
Шрифт:
Также некоторые племена славян и аланов переселились за Дунай, на Африканский континент, в Испанию и даже Италию и до сих пор живут там; да и те хазары, разгромленные в X веке русским князем Святославом, разбрелись по разным местам.
Таншихай обратился к Аэцию на латинском.
— Можешь говорить со мной на своём родном языке, — сказал Аэций гунну. — Постой-постой... А не сын ли ты старика Хелькала?
— Да, сын... — удивился Таншихай. Ему захотелось узнать, откуда римлянин это знает, но у гуннов не принято было
Аттила встретил римского полководца сдержанно, но по тому, как радовались его придворные приезду Аэция, было видно, что повелитель гуннов тоже был доволен. Римлянину показалось, что на лице Аттилы как-то по-особому светились глубоко посаженные глаза, а правый короткий ус топорщился ещё сильнее. Вскоре Аэций проник в тайну преображения Аттилы — тот женится и ждёт на свадьбу брата своего Бледу, давшего наконец-то согласие к нему приехать... Зато оставшись один на один с Аэцием, Аттила дал волю своим чувствам:
— Аэций, друг мой, дай я обниму тебя! Сколько времени не виделись?.. Твой уж сын смелым и ловким богатуром стал, скоро во всей красе он предстанет перед тобой.
— Благодарю за него, повелитель.
— Обижаешь, великий римлянин. Разве мы с тобой не братались, когда в жестокой борьбе клали на лопатки друг друга?!
— Было дело...
— Так зови по имени меня, Аэций... Аттила... Даже родному брату Бледе я не позволяю так называть меня... Только ты имеешь право. Потому как ты ближе мне брата родного.
Что-то такое пока скрывал от него Аттила, но, зная отношение его к Бледе, подумал: «Уж не хочет ли Аттила один властвовать над гуннами?.. Значит, он воспользуется приездом брата на свадьбу для того, чтобы... Погоди... Погоди... Следовательно, ему необходимо в моём лице заручиться поддержкой всего Рима... Ну чем не змей?! Ведь знал, что я еду к нему. К моему приезду и свадьбу задумал, и тем самым брата-соправителя завлёк к себе...»
— Ты, Аттила, какую же жену себе присмотрел? Каких царских кровей?.. И какую по счёту?..
— А зачем они мне... эти крови?! Когда у меня самого течёт своя царская кровь. А жён я не считаю. Очень много у меня их.
— Значит, долго не выбирал себе невесту?
— Не выбирал... — увидев, что Аэций совсем близко находится к разгадке его женитьбы, резко переменил разговор: — Ты, наверное, устал с дороги... Иди, выбирай себе шатёр. Сейчас пришлю к тебе банщиков. Учти, что я не в корыте моюсь, как мои подчинённые, а, следуя твоему совету, переносную баню вожу с собой... Деревянную, с железным котлом. Надо мне куда переехать, сруб банный раскатывают, котёл из кладки каменной вынимают, а потом сооружают снова... Иди, а после бани я массажисток пришлю... Между прочим, они подруги будущей моей жены, которую зовут Крека...
(В скобках заметим, что выбрал себе Аттила жену из массажисток, думая лишь бы свадьбу справить ко времени приезда Аэция и чтобы брата завлечь, да Крека тоже женщина оказалась не промах, самой любимой женой (и не временной) сделалась у Аттилы; и сама очень любила мужа. Она, кстати, приняла живейшее участие в похоронах Аттилы, когда он умер...).
После бани и отменного массажа проспал Аэций почти целые сутки, а когда проснулся, увидел сына, сидящего в изголовье. Вскочил, обнял родную кровинушку, потом вытолкал на середину шатра и залюбовался им: выше отца на две головы (если учесть, что Аэций был небольшого роста), крутолобый, с упрямыми, как у отца, скулами, широкоплечий... Тут уж отец шириной плеч с сыновьими мог бы поспорить...
— Скажи, Карпилион, ты доволен был жизнью в гуннском лагере?
— Ты же сам в нём находился, знаешь...
— А всё же? — допытывался полководец.
— Поначалу тяжело приходилось... Не слезал с коня сутками, даже научился справлять свои надобности, сидя в седле...
Отец улыбнулся, вспомнив, как у него самого это смешно получалось, потом освоил хитрую науку... Главное, чтоб седло и коня не замочить и не замарать... Простых гуннов за подобное наказывали жестоко плетью.
— Также усердно, отец, учился и военному делу. Могу навскидку метнуть нож и попасть не только в шею врага, но даже в глаз... Стреляю из лука с обеих рук на полном скаку... Копьё могу метнуть с такой силой, что пробиваю любой толщины дубовый щит. Могу...
— Ладно, сынок, а то всё это похоже на хвастовство... В дате покажешь. — И, узрив, как нахмурился сын, похлопал его по плечу: — Не обижайся... Я рад за тебя. Молодец!.. А скажи, Аттила делился когда-нибудь с тобой сокровенными мыслями ?..
— Что ты имеешь в виду?
— О брате своём, о Бледе, говорил с тобой?
— Он однажды выразился так: «Приелся, как сухой ячмень беззубой кобыле...» Так Аттила сказал после того, как Бледа взял себе в жёны красавицу Валадамарку...
— Ну ладно... Чему быть, того не миновать... Значит, Аттила шкуру брату хочет отдать, только чтоб тот пропал с нею!.. Пошли к повелителю, я поблагодарю его за твоё воспитание... И будем готовиться к свадьбе...
Сидя в дальнем мрачном помещении митреума, Гонория часто думала о Евгении — что-то долго нет его и нет, и там, в своём далеке, вспоминает ли он о ней?.. Конечно, ей было бы обидно узнать, что ещё в плавании, находясь на борту миопароны, изредка вспоминал о ней, но потом, попав в плен, был настолько занят собой, так переживал своё ужасное положение и побои, что забыл совсем про свою возлюбленную... Даже перед гибелью своей не вспомнил.
Да любил ли он её вообще?.. А если нет, то почему взял на себя ответственность за побег и принял в нём живейшее участие?