Падение Рима
Шрифт:
— Ты же сам говорил, Юйби, во что амелунги превратили селение и как жестоко побили славянских мужей и простых жителей.
— Идёт битва, Хэсу, великая битва пародов.
II
После того, как мы впервые увидели Галлу Плацидию в императорских покоях в Равенне, прошло более десяти лет, а если быть точными — четырнадцать. Она чуть погрузнела, но лицо и фигура оставались по-прежнему привлекательными; мужское семя, которое она пила по утрам, действительно влияло на неё омолаживающе; это
Всё бы ничего, но под воздействием омолаживающих средств в организме Плацидии в то же время каждый день совершались изменения, которые привели к сильным физиологическим отклонениям: и раньше у неё в половом отношении наблюдались эти самые отклонения, теперь же они приняли ярко выраженный характер.
Плацидию уже не могли удовлетворять те два могучих раба, следовавшие за императрицей неотступно, и от которых она могла потребовать плотского удовлетворения в любую минуту. И тогда Плацидия сменила рабов на других, но и последние не подошли ей...
Императрица пожаловалась Ульпиану, и этот прожжённый негодяй и бывший развратник посоветовал ей приобрести искусственный фаллос.
— Я знаю, что наши патрицианские матроны для этой цели используют изделия из кожи и в виде стеклянных сосудов, наполняя их тёплой водой. Но больше всего, говорят, величайшая, подходят фаллосы из эбеновою дерева или отлитые из чистого золота [126] .
Остановились на золотом, который и был отлит специально для императрицы под строжайшим секретом. Отдавая его, Ульпиан посоветовал Плацидии и другие способы возбуждения и удовлетворения: например, сечение розгами мужчины перед тем, как слиться с ним. Хорошо делала это Клеопатра, и, может быть, под её ударами стонал и сам Юлий Цезарь.
126
В Неаполитанском музее хранятся искусственные мужские половые органы, найденные, в частности, при раскопках Помпеи.
Плацидия улыбнулась, представив, как этот великий человек с голым задом извивался под розгами египетской царицы на императорском ложе.
— Кстати, порочные оргии сопровождали правление таких прославленных императоров Рима, как Август, Калигула, Нерон, Коммод, Гелиогабал, — далее развивал свою мысль Ульпиан. — Я вижу, ты насупилась, ненаглядная, и тебя будто терзает чувство вины. Отбрось всё это! Вспомни Клодию, которую воспел Катулл под именем Лесбии, или супругу императора Клавдия Мессалину... Как говорил Плиний Старший, Мессалина победу в совокуплении считала величественно-царской; она даже однажды вступила в состязание с самой известной проституткой и превзошла её, так как в течение двадцати четырёх часов имела двадцать пять сношений... А может быть, и тебе, величайшая, устроить по примеру Мессалины «комнату наслаждений» и тайно понаблюдать, как отдаются чужим мужьям знатные женщины на глазах своих супругов?.. От этого Мессалина получала неописуемое наслаждение.
— С одной стороны, мы желаем себе чистоты, а тело ввергает нас в грех... Отчего это происходит, Ульпиан? — вопросила Плацидия.
— Великая царица, противопоставление чистого и нечистого, души и тела замечается уже в греческой мифологии. Весьма поучительно в этом отношении понятие о небесной и земной любви. Это противопоставление можно найти между богом света Аполлоном и богом чувственной природы Дионисием. Это так всё естественно, что, пожалуй, не должно тебя волновать...
— Благодарю, мудрый Ульпиан.
Золотой фаллос успокоил желания Плацидии и, далее занимаясь с ним, её вдруг потянуло на написание трактатов на темы морали и чистой любви... Писала она страстно и вдохновенно, так же, как один из её сенаторов, в прошлом известный пьяница, писал и говорил о пользе трезвости для всей нации после того, как ему сделали хирургическую операцию...
Когда «последний великий римлянин» снова повёл войска в Галлию, Плацидия вспомнила о своей неразумной дочери, которую под бдительным присмотром привезли из Константинополя и которую мать в гневе своём приказала снова бросить в темницу.
Поглощённая плотскими терзаниями императрица совсем забыла о Гонории. Но золотой фаллос также настроил императрицу и на прежний интерес к жизни и делам; и вот дочь в изорванной одежде привели к матери и поставили перед её очи.
На руках и ногах Гонории проступали следы от оков; волосы молодой Августы были грязные и спутанные, лицо в синяках, лишь диковато, как у лесной кошки, светились зелёные глаза, так похожие на глаза отца-иллирийца. На теле ещё кровоточили ссадины и крысиные укусы...
— Милая, — прониклась жалостью к дочери мать и потянулась её обнять.
Гонория резко отстранилась от императрицы.
— Неужели тебя пытали? — в ужасе прошептала Плацидия. — Ульпиан! — громко позвала корникулярия.
И когда он явился, императрица строго спросила:
— Ты что сделал с моей дочерью, негодяй?!
— Согласно твоему указанию добивался от неё правды... — как ни в чём не бывало ответил Ульпиан. — Но правду она не говорила, пришлось применить некоторые меры воздействия.
— Вон отсюда, болван! Ты ещё ответишь за это... — топнула ногой Плацидия.
Оставшись с дочерью, императрица тихо спросила её:
— И что же ты сказала, когда к тебе применили меры воздействия?..
— То же, что и раньше, — не моргнув глазом, ответила Гонория. Кольцо и письмо я передала Аттиле под влиянием любви к нему... Но не потому, чтобы отомстить тебе и брату.
— И когда же ты успела полюбить его?
— После того, как мне рассказал о посещении его становища бывший секретарь василевса Феодосия Приск.
— Ты влюбилась, ни разу не видя этого кровожадного зверя?..
— Он не зверь, моя царственная мама, всё, что рассказывают об Аттиле, — полная чушь...
— Вот как?!
— Да, он защитник несправедливо обиженных.
— Ну, милочка моя, с тобой не соскучишься... Защитник!.. Да его воины вздымают на острия своих копий малых детей, выковыривают из чрева беременных женщин не родившихся младенцев и бросают в жертвенные костры.
— Тебе, наверное, писала об этом Пульхерия... Но по её же наущению твой племянник, а мой двоюродный брат перестал платить дань, грубо нарушив священный договор... Так же, как это сделал новый василевс империи ромеев Маркиан... Во устрашение гунны и применили столь дикое средство.