Падение Римской империи
Шрифт:
Тем не менее римской системе, как и любой однопартийной системе, также были присущи свои ограничения. К примеру, свобода слова в ней была до некоторой степени ограничена. Учитывая, что все разделяли идеологию «Единства в Совершенстве», разногласия могли существовать лишь на личном уровне (а не на политическом) {135} . Непоколебимая монополия на идеологию позволяла имперской власти исключительно успешно приводить к согласию своих подданных, однако они вряд ли добровольно включались в этот процесс. Распространение римской культуры на завоеванных территориях и принятие римского гражданства их жителями проистекали из того факта, что сотрудничество с имперской властью было единственным путем, открытым для амбициозных людей. Приходилось играть по ее правилам и принимать гражданство, если вы желали хоть чего-то добиться.
Аналогия с однопартийным государством позволяет отметить еще два недостатка рассматриваемой системы. Во-первых, активное участие в политической жизни было доступно очень немногим — для этого нужно было принадлежать к обеспеченному слою землевладельцев. Конкретную численность этой группы определить невозможно, но определяющие ее черты достаточно очевидны. В эпоху ранней и м пери и нужно было соответствовать нормам имущественного ценза, чтобы занимать место
В эпоху поздней империи участие в политической и общественной жизни могло осуществляться более разнообразными путями, нежели те, что были доступны прежде. Некоторые местные землевладельцы по-прежнему занимали ряд значимых постов в советах своих городов; значительно большее число присоединилось к центральному аппарату имперского чиновничества; кроме того, мелкопоместные землевладельцы охотно служили в рядах провинциальной бюрократии. Последних именовали cohortales, причем некоторые из них, согласно надписям из города Афродисии, были настолько богаты, что могли выступать в качестве благодетелей своего города. Кроме того, поздняя империя обладала значительно более развитой системой законов. С начала III в. римское право стало применяться к любому жителю империи, и опытные юристы всегда были востребованы. Опять-таки они происходили из старого слоя куриалов; подающая надежды молодежь от обучения у грамматиков переходила к штудированию законов, и это сделалось составной частью высшего образования. К третьей четверти IV в., когда христианство распространилось и приобрело поддержку государства, представители слоя землевладельцев, как мы уже видели, сходным образом устремились в лоно церкви, и вскоре епископы стали назначаться именно из его представителей. Первые известные мне епископы, прошедшие обучение у грамматиков, — это Амвросий на Западе и каппадокийские отцы церкви (Василий Кесарийский, Григорий Назианзин и Григорий Нисский) на Востоке; все они приняли сан около 370 г. {138} . При этом появление более широкого круга профессий не сопровождалось сколь-либо серьезными изменениями имущественного ценза. Для всех этих профессий по-прежнему требовалось получить традиционное образование у грамматика.
Итак, политически активный слой, состоявший из землевладельцев, насчитывал менее 5 процентов населения. Сюда следует прибавить еще один процент или около того, состоявший из полуобразованных людей, адвокатов и учителей, живших преимущественно в городах. Несколько более обширная группа, особенно в центральных городах империи, принадлежавшая к цирковым партиям и шумно проявлявшая свои эмоции в театре — таким способом демонстрируя недовольство в адрес тех или иных должностных лиц, — могла выражать свое мнение. Они также могли при случае наложить вето, подняв мятеж, если были действительно недовольны, но этот способ действия применялся только против отдельных частных лиц или политических акций и представлял собой не слишком опасное оружие {139} .
Однако подавляющее большинство населения — будь то свободные люди, люди с ограниченными правами и рабы — занималось обработкой земли и было в той или иной мере исключено из политической жизни. Для этих групп государство существовало в основном в виде сборщиков податей, приступавших к ним с нежелательными требованиями при ограниченных доходах. Опять-таки провести точный подсчет невозможно, но крестьянство не могло составлять менее 85 процентов всего населения. Итак, мы должны представить себе мир, где более 4/5 жителей мало или вовсе не интересуются политической системой, представители которой управляют ими. В основном крестьяне относились к имперскому истеблишменту с полным безразличием. Как мы уже отмечали, на большей части территории империи численность населения и качество жилья за время ее существования повысились, и нетрудно увидеть в этом воздействие Pax Romana — условий великого мира и стабильности, порожденных империей. С другой стороны, спорадическое противостояние крестьянства, зачастую вызванное налоговыми трудностями, несомненно, имело место, но проявлялось не везде и лишь в форме умеренного бандитизма. Правда, в некоторых областях подчас возникали беспорядки, в которых участвовало немало людей. Исаврия, гористая область в Киликии (ныне находящаяся на юго-востоке Турции), была знаменита своими разбойниками, а одна шайка — маратакупрены — снискала особую известность в Северной Сирии, ограбив эту область под видом имперских сборщиков налогов и присвоив имущество населения. Этим они вполне убедительно продемонстрировали, на что был похож сбор налогов в пользу Римского государства, но в конце концов привлекли слишком много внимания и были уничтожены все до последнего мужчины (и до последней женщины, и до последнего ребенка). Невозможность для большинства населения пользоваться благами, которые обеспечивало государство, представляла собой одно из важнейших ограничений, существовавших в римской политической системе, однако не заключала в себе ничего нового. Империя всегда действовала в интересах элиты. Но при наличии эксплуатации крестьян и оппозиции (в основном рассеянной) в IV в. не заметно никаких признаков ухудшения ситуации {140} .
Другой, куда менее очевидный, недостаток в перспективе имел существенно большее значение, учитывая, что крестьяне были в принципе не способны организовать серьезное сопротивление. Чтобы понять, в чем он заключался, мы должны на минуту представить себе жизнь богачей в Римской империи. Как мы видели, они проводили часть своего времени, занимаясь делами государства. (В их число входили местные советники по вопросам сбора налогов, занимавшие не самые низкие посты функционеры ( cohortalesили palatini) или чиновники имперской службы, частично
Помимо землевладения, римский мир знал и другие виды богатства: деньги приносила торговля и производство, деятельность юристов, торговля влиянием и прочее. Но главной формой богатства была земля, и те, кто добывал богатство из иных источников, торопились (как и в доиндустриальной Англии) вложитьего в недвижимость — прежде всего потому, что земля являлась единственной формой собственности, владеть которой было незазорно благородному человеку. Дело заключалось не только в снобизме, но и в практичности. Земля представляла собой исключительно безопасную форму инвестиций; вдобавок в возмещение первоначальных расходов поместья давали стабильную прибыль в виде ежегодно производимой сельскохозяйственной продукции. Учитывая отсутствие фондовой биржи и ограниченность и ненадежность возможностей капиталовложений в торговлю и производство, земля в древнем мире (да и практически во всех мирах, существовавших до становления индустриального общества) представляла собой ту же ценность, что облигации с золотым обрезом — в наше время {141} . И это обусловливало многие заботы высшего класса.
Прежде всего землевладельцы должны были поддерживать производительность своих хозяйств на должном уровне. Участок земли сам по себе был лишь потенциальным источником дохода: его надо было обрабатывать, причем рационально, дабы ежегодно получать хороший доход. Вначале нужно было сеять необходимые культуры и выращивать их. Затем в результате затрат времени, усилий и капипитала всегда появлялась возможностьтого, что в доиндустриальной Англии именовалось словом «improvement», {142} — радикального увеличения производительности. Римские землевладельцы проводили большую часть жизни, контролируя, что происходит в их поместьях, действуя самостоятельно или через агентов. К примеру, первые пять писем из подборки Симмаха были составлены во время его продолжительной поездки по владениям в Центральной и Северной Италии в 375 г., предпринятой с целью максимального увеличения дохода. Как он писал своему отцу, «наши расстроенные имения нуждаются в присмотре, причем необходимо вникать во все частности… право же, нынче стало обычным делом присматривать за сельскими владениями, которые прежде производили все самостоятельно». В более поздних письмах он периодически обращается к проблемам дохода, а у богачей, подобных Симмаху, обширность их владений добавляла хлопот. С поместьями на Сицилии и в Северной Африке всегда было сложнее, нежели с теми, что были ближе к дому {143} . Равным образом было разумнее обрабатывать один большой, а не два маленьких участка, так что практичный землевладелец всегда искал возможности прикупить подходящей земли или произвести взаимовыгодный обмен. Опять-таки письма Симмаха в особенности, но и все источники по позднему Риму в целом показывают, что много времени и сил уходило на покупку и продажу подходящих участков {144} .
Кроме того, существовало великое множество проблем юридического характера. Завещания часто оспаривались, как в диккенсовской Англии. Из-за того что землю, в отличие от других видов богатства, нелегко было разделить на участки, не уменьшив при этом ее доходности, родители часто оказывались перед выбором: следовало либо передать детям доли в доходе от неразделенного поместья, либо предпочесть одного наследника остальным, отдав ему все имение. В любом случае дела могли пойти скверно или же запутаться, особенно когда наследники, получившие доли, в свою очередь, должны были решать, как распорядиться ими на случай смерти. Немало усилий затрачивалось нато, чтобы по завещаниям и распоряжениям выяснить, какое в точности решение принял наследодатель, и сделать так, чтобы его нельзя было оспорить. Неудивительно, что Симмах в точности следовал букве закона о наследовании и учитывал все его изменения. Завещания часто упоминаются в его письмах {145} . Римские землевладельцы пускались на все известные в подобных случаях хитрости. К примеру, отец Симмаха достаточно рано передал ему в собственность поместье на реке Тибр, чтобы защититься от кредиторов, которые могли предъявить свои претензии после его смерти (Epist. 1. 6). Брак в подобных условиях представлял собой нечто куда большее, нежели романтическое соединение двух влюбленных. Он включал в себя организацию нового хозяйства, нуждающегося в собственной экономической базе. Нужно было найти подходящую партию, причем при заключении брака обе стороны вносили свой вклад в финансовое благополучие новой пары. В одном из писем упоминается некий Фульвий, «давно достигший брачного возраста», которому повезло: он, так сказать, захомутал сестру некоего Помпеяна: «Ее род не хуже, чем его, а состояние, пожалуй, значительнее» {146} .
Устройство брака также давало законникам возможность получить хорошую плату. Собственная женитьба Симмаха сопровождалась передачей в его собственность имения его тестя, которое в результате не подверглось конфискации со стороны государства, когда последний попал под суд за мошенничество {147} . Дополнительные юридические проблемы порой были вызваны налоговой системой. Чаще всего патроны обращались к юристам с просьбой помочь им снизить сумму, требуемую в качестве налога. У нас нет примеров землевладельцев, даже имевших превосходные связи, которых бы полностью освободили от налогов, но многим удавалось добиться послаблений. Все они, однако, зависели от власти вашего патрона: если он ее лишался, послабления, полученные вами, также аннулировались. Для землевладельцев, таким образом, существовало громадное поле деятельности: им было о чем поспорить с чиновниками из управления префекта претория по поводу того, какие послабления сделаны для них и как надолго и какие обязательства уже выполнены. И несмотря на все заботы по поводу завещаний и брачных союзов, смерть патрона могла вызвать ссоры по имущественным вопросам. Переписка Симмаха (и не в последнюю очередь его официальные письма, писанные в качестве городского префекта в Риме) содержит множество примеров такого рода споров {148} .