Падение Римской империи
Шрифт:
Не всегда свидетельства соотносятся с нашими предположениями. Но, как мы отметили выше, несомненно, что к 420 г. (весьма вероятно, что уже к 410 г.) гунны ушли с Кавказа, где находились примерно в 395 г., на Большую Венгерскую равнину. Их прибытие на окраины Европы в 376 г. спровоцировало появление готов на берегах Дуная; отсюда неизбежно следует, что новое продвижение гуннов — на этот раз в сердце Европы — должно было породить столь же радикальный «эффект домино» {207} . Кроме того, у нас нет правдоподобной альтернативной версии. Общие принципы политики римлян в отношении иммигрантов не изменились. Все племенные группировки 405–408 гг. получили отпор: ни одной из них не было дано разрешения войти на территорию империи. Более того, римские приграничные территории успешно охранялись с 376 г. (и многие иммигранты 405–408 гг., как мы вскоре увидим, находились на грани жизни и смерти). Переход через Рейн в январе 406 г. произошел значительно позже разгрома Радагайса (в августе того же года его казнили), поэтому можно предположить, что известия об этом просочились за границу, и все же это не отпугнуло новую волну
Сюжет наш, можно сказать, складывается из отдельных кусочков, но они подходят друг к другу. Главные моменты таковы. Вторжение гуннов в Европу представляло собой процесс из двух стадий: первая часть (занятие земель севернее Черного моря) вызвала кризис 376 г., вторая часть (занятие Большой Венгерской равнины) вызвала предшествовавшие ему перемещения с этой равнины Радагайса, вандалов, аланов и свевов, Ульдина и бургундов. Все эти группы пришли из области, которой в течение ближайших пятидесяти лет суждено было стать основным районом сосредоточения гуннов; их вторжение произошло непосредственно перед тем, как, согласно свидетельствам, здесь обнаруживаются большие массы гуннов. Это не может быть простым совпадением. Подобно готам в 376 г., многие обитатели Германии западнее Карпатских гор спасались бегством между 405 и 408 г.: опасность, неизбежно сопровождающая попытки начать новую жизнь на территории империи, казалась меньшей, нежели та, что грозила тем, кто оказался бы под властью гуннов. Если кризис 376 г. был вызван появлением гуннов на восточных границах Европы, за Карпатами, то кризис 405–408 гг. — их перемещением в самое сердце Европы.
Первый шаг на пути к разграблению Рима — как может показаться, имевший весьма малое отношение к тому, что случилось впоследствии, — был сделан вдали от города, на берегах Черного моря. Дальнейшее продвижение гуннов вызвало кризис на германских территориях западнее Карпат; основной же «эффект домино», свидетелями которого стали римляне, заключался в широкомасштабном вторжении на ихтерриторию с применением оружия. Но главную тяжесть случившегося, как в тот момент, так и значительно позже, испытала на себе Западная Римская империя. Столкновения интервентов с властями Рима и местной римской элитой имели грандиозные последствия.
Грабеж и узурпация
Немедленные последствия перемещения населения, о котором шла речь, вполне очевидны. Никто из беженцев не оказался на территории империи вследствие соглашения: все вели себя как враги Рима, и со всеми обращались как с врагами. Готы Радагайса поначалу встретили незначительное сопротивление, но, когда они достигли Флоренции, нарыв, что называется, лопнул. Они обложили город и едва не принудили его к капитуляции, когда в последний момент на выручку подоспели громадные силы римлян под предводительством Стилихона, главнокомандующего войсками Западной Римской империи. В то время Стилихон правил на Западе именем императора Гонория, младенца, сына Феодосия I. Для проведения контратаки он мобилизовал гигантские силы: тридцать «полков» армии, дислоцировавшейся в Италии, усиленной контингентом, пришедшим, вероятно, с рейнской границы {208} , и вспомогательными войсками аланов и гуннов {209} . Для того чтобы собрать столько людей, потребовалось время; это привело к задержке, объясняющей, почему Радагайс мог действовать безнаказанно на территории Северной Италии более шести месяцев. Но когда римляне наконец нанесли ответный удар, он увенчался полным успехом. Радагайс вынужден был отступить вместе со своей армией в горы, во Фьезоле; там римляне его блокировали. В конце концов готский король покинул театр военных действий и пытался бежать, но был схвачен и казнен (Oros. VII. 37. 12–15). Часть его людей разбежалась; многих продали в рабство, как упоминалось выше, тогда как лучших воинов Стилихон в какой-то момент привлек на свою сторону и включил в римскую армию. Об этом мы знаем лишь из краткого изложения фрагмента «Истории» Олимпиодора в труде Фотия; когда это произошло, неясно. Это могла быть часть операции по «зачистке местности» от противника, но можно также предположить — пожалуй, с большей вероятностью, — что за этим стоял решительный дипломатический ход, в результате которого Радагайс лишился поддержки и утратил шансы выстоять против армии Стилихона. В любом случае Стилихон столкнулся с первыми проявлениями кризиса 405–408 гг.
Его действия против вандалов, аланов и свевов, однако, были куда менее эффективными. Если он увел часть армии из Галлии, чтобы нанести поражение Радагайсу, это помогает объяснить, почему вторжение в Галлию оказалось куда более успешным, если судить с точки зрения противников Рима. Как мы знаем, проблема назрела к декабрю 406 г. на ряде территорий между верховьями Рейна и Дуная. Фрагменты современного событиям сочинения, принадлежащего перу некоего Рената Профутура Фригерида и дошедшего до нас наряду с другими текстами всоставе «Истории» Григория Турского (VI в.), свидетельствуют о том, что на границах провинции Реция, где находились вандалы, было неспокойно уже в 401–402 гг., однако если тогда и была предпринята попытка вторжения на территорию империи, ее, несомненно, отразили. В следующий раз, когда мы слышим о вандалах, они придерживаются совершенно иной тактики. К лету или осени 406 г. вандалы-хасдинги продвинулись примерно на 250 километров к северу, чтобы попытать счастья в борьбе с франками в среднем течении Рейна. По сведениям из фрагментов Фригерида, они несли страшные потери, пока подкрепления аланов не спасли положения. Даты этого сражения мы не знаем, но оно, вероятно, произошло непосредственно перед тем, как объединенная группировка хасдингов и силингов вместе с аланами и свевами перешла Рейн 31 декабря 406
Подробности вторжения через Рейн невозможно восстановить: все, чем мы располагаем, — это оставленные интервентами следы разрушений, по которым можно восстановить общую картину (см. карту № 8). «Следы» начинаются там, где интервенты пересекли реку: они разграбляют Майнц, после этого распространяются на запад и север, затрагивая крупные города в глубине римской приграничной полосы — Трир и Реймс, а затем обнаруживаются в стороне, в Турне, Аррасе и Амьене. Затем интервенты поворачивают на юго-запад, двигаясь от территорий близ Парижа, Орлеана и Тура к Бордо и Нарбоннской Галлии. Все это продолжалось почти два года; наиболее живые свидетельства, имеющиеся в нашем распоряжении, содержатся в произведениях галльских поэтов-христиан, извлекших ряд моральных уроков из этой катастрофы и между тем давших нам прекрасную картину происшедшего. Самому знаменитому, Ориенту, принадлежит ужасающая по своей мрачности острота, процитированная во всех лучших исторических сочинениях: «Вся Галлия была полна дымом одного погребального костра» (Commonit. II. 184). Другой поэт, Проспер Аквитанский, в письме к жене размышляет над тем, что они стали свидетелями гибели «основ непрочного мира» (приведенный ниже отрывок может показаться искусственным, но причина здесь в том, что его автор следовал нормам жанра перечня: одну за другой он перечислял условные категории, принятые в римском обществе):
«Тот, кто некогда переворачивал землю лемехами сотни плугов, трудится теперь в поте лица своего, чтобы заработать хотя бы на пару быков; человек, то и дело проезжавший через прекрасные города в экипаже, ныне удручен и устало бредет пешком по сельской местности, разоренной врагами. Купец, привыкший бороздить моря на десяти гордых кораблях, ныне садится в крохотный ялик и сам же им правит. Нет ни стран, ни городов, которых не коснулись бы перемены к худшему; все стремительно приближается к своему концу».
Затем он прибавляет (и здесь чувствуется куда больше души): «Мечом, чумою, голодом, оковами, холодом и жарой — тысячью разных способов одна и та же смерть поражает несчастное человечество» {210} .
Разграбив римскую Галлию, в 409 г. силы вандалов, аланов и свевов проложили путь через Пиренеи в Испанию, где нанесли жителям еще больший ущерб. Вот как описывает их господство на полуострове в том виде, как оно сложилось к 411 г., испанский хронист Гидаций (Chron. 49): «[Они] распределили между собой обширные области провинций, дабы селиться там: вандалы [хасдинги] завладели Галлецией, а свевы — той частью Галлеции, что расположена на самом западном берегу Океана. Аланам предназначались Карфагенская провинция {211} и Лузитания, а вандалам-силингам — Бетика [см. карту № 9]. Испанцы в городах и крепостях, выжившие после катастроф, покорились варварам, властвовавшим в провинциях, и подчинились участи рабов».
Рост числа разрушений в конце концов прекращается: варвары заняли и разделили между собой одну из самых богатых областей Западной Римской империи. Поданным византийского источника середины VI в., сочинения историка Прокопия, их расселение иногда рассматривалось как организованное высшими властями империи, находившимися в Италии (Procop. Bella. III. 33). Однако Прокопий был, если так можно выразиться, отдален от событий и во времени, и в пространстве, тогда как испанский хронист Орозий, писавший примерно через пять лет после происшествий, совершенно ясно высказывается, что заселение было полностью незаконным (Oros. VII. 43. 14); его сообщение заслуживает большего доверия. К 411 г. варвары уже четыре года жили «на подножном корму»; они устали от тягот кочевой жизни. В куда большей степени они стремились не к тому, чтобы прокладывать себе путь в Римскую империю, отмечая его постоянными грабежами, а к тому, чтобы найти плодородные земли, где они смогли бы обеспечить себе пропитание в течение более длительного времени и поселиться там. Из сочинения Гидация (занимавшего епископскую кафедру в маленьком городке поблизости от границы — теперь это Галисия, область в современной Испании) не очень ясно, что в точности происходило, но представляется вероятным, что вандалы, аланы и свевы забирали себе доходы от налогов (каждое племя — от предназначенной ему провинции), которые обычно поступали в римскую казну {212} . Итак, за пожарами, насилием и грабежами в Галлии последовала аннексия Испании. Но то было лишь началом цепи катастроф, последовавших за нарушением неприступности границ Западной империй.
В то время, когда вандалы, аланы и свевы буйствовали на территории Галлии и Испании, нестабильность империи усугубилась новой проблемой. Непосредственно перед тем, как началось седьмое консульство императора Гонория, в 407 г. войска в Британии взбунтовались и провозгласили императором Марка, повинуясь ему, точно императору, но когда он не согласился с их требованиями, они убили его и выдвинули Грациана, которомудали пурпурную мантию, корону и телохранителей, словно императору. Недовольные также и им, через четыре месяца они низложили и убили его и сделали его преемником Константина. Назначив военачальниками в Галлии Юстиниана и Небиогаста, он покинул Британию и вступил на континент. Прибыв в Булонь… он остановился там на несколько дней и, заручившись поддержкой всех войск Галлии и Аквитании, получил под свою власть всю Галлию вплоть до Альп {213} .